41 рота 1978 год

41-й годовщине выпуска 41-й роты посвящается.

ЧЕМПИОН ИЗ СОРОК ПЕРВОЙ


Сорок первая тренировалась. Игорь Заяц подкидывал к потолку тридцати двух килограммовые гири, Саша Хлестунов и Паша Карелин толкали здоровенную штангу, пропадал на сборах легкоатлетов Гена Максимов, по вечерам по кубрикам казармы прохаживался боксер-перворазрядник Гребенцов, по валам бегал Шеремет…

Чемпионов не было. На очередном совещании в канцелярии, командир роты Василий Навроцкий, спросил командиров взводов, - Это что же получается, все что-то делают, тренируются, бегают, прыгают, а чемпионов нет? Командир второго взвода Вячеслав Параконный сказал, - Делается все возможное, курсант Заяц, подбрасывая вверх гирю, разбил потолок в казарме. Навроцкий, - Делайте невозможное, я вас не ограничиваю, разбивайте гирями крышу…
Встал командир первого взвода Анатолий Левусь, - Товарищ, командир, чемпион будет, в первом взводе!

Курсант первого взвода сорок первой роты, Сережа Чусов, «мелкий», был мальчик не простой. В училище Сережа поступил с первым разрядом по вольной борьбе в наилегчайшем весе до 48 кг. С таким весом Сереже было нельзя прыгать с парашютом, но бороться было можно, что Сережа и делал, посещая тренировки в спортзале. Начал Сергей Чусов свою спортивную карьеру в училище споро и красиво, валил всех подряд. Беспокоил его только кандидат в мастера спорта из соседней сорок третьей роты, душил он Сережку на ковре, ломал болевым приемом, но и с этим кандидатом Сережа совладал, уложил его аккуратным броском и выиграл по очкам. Две недели после этого кандидата болела у Сережи шея, а путь на пьедестал был расчищен. Но как говориться, не говори гоп, пока не перепрыгнешь… На чемпионате Прибалтийского военного округа в Калининграде ломал Сережу уже чемпион мира и олимпийских игр по вольной борьбе, Сергей Белоглазов. Ломал он перворазрядника Сережку тяжко, и уломал. Остался Сережа без медали.

Но грянул новый чемпионат, Латвии. Проходил он в Даугавпилсе в 1976 году. И тут Сережа Чусов себя показал и проявил. Положил он всех соперников, швырял броском и делал болевые... Финал был красивый. Чистая победа и Золотая медаль Чемпиона Латвии!

Два дня Сережу Чусова носили по казарме на руках. О его Победе командир роты, майор Навроцкий, объявил торжественно, перед строем под крики УРА! После этих криков нахмурились ротные перворазрядники и кандидаты в мастера, обошел их «мелкий» с результатом.
А эйфория от победы вскружила Сереже голову, он «зазвездил», и стал показывать акробатические номера. Сережа делал сальто вперед, кувырком через голову. Но в спортзале Сережа делал сальто на маты, в тапочках. А став чемпионом, он стал делать сальто в сапогах, показывая кульбиты сопровождавшим поклонникам. Очередной прыжок, на валу. Сережа не рассчитал. Потянули его вниз во время кувырка тяжелые курсантские яловые сапоги, хряпнулся Сережа головой о зеленую траву так, что что-то хрустнуло у него в шейных позвонках, и на руках оттащили сломанного чемпиона ребята в санчасть.
Загипсовали Сережке шею в тяжелый ошейник и таскал его он целый месяц.

Но вольную борьбу Сережа Чусов не оставил. В 1977 году он стал призером чемпионата Прибалтийского военного округа и КАНДИДАТОМ В МАСТЕРА СПОРТА по вольной борьбе в весовой категории до 48 кг. А в 1979т году, после выпуска из училища, он стал призером чемпионата 10 ОА ПВО в Петрозаводске.






Чемпион Латвии по вольной борьбе в наилегчайшем весе до 48 кг (1976 год), КАНДИДАТ В МАСТЕРА СПОРТА Сергей Чусов

41-й годовщине выпуска 41-й роты посвящается!

КОМЕНДАНТ ИЗ СОРОК ПЕРВОЙ



Курсант Долженко! Вы почему не в клубе? Курсант, Виктор Долженко, стоял перед командиром роты, майором Навроцким, в коридоре казармы. В рукаве кителя ХБ курсанта Долженко лежала бутылка водки. За секунды в Витиной голове прокрутилась вся печальная картинка произошедшего. Себе Витя мог простить много, но ту глупость, что он сделал несколько минут назад, он себе простить не мог, и от этого без исходного тупика внутри у Вити все клокотало и рвалось. Он стоял перед командиром роты с бутылкой водки в рукаве, понимая, что он мог бы перед ним не стоять. Кинофильм в клубе был «мертвой зоной» курсантского распорядка дня. За эти два часа можно было незаметно решить все неотложные курсантские дела. Витя их и решил, сбегав через Северное КПП на «Погулянку» за водкой. Друзья товарищи ждали Витю с ценным грузом, и никому даже в голову не могла прийти мысль, чтобы Витя Долженко, «сгорел». И действительно, в решении сложных вопросов, выходящих за рамки уставного распорядка, курсант Долженко, был человеком надежным, решительным и смелым. Это был опытный «бобёр». Витя редко ошибался и редко попадался, хотя всегда был под пристальным вниманием командира взвода Варфоломеева. В лихости проступков он не уступал Валерке Шеремету, и сейчас, представив за своей спиной ухмылку Шеремета, у Вити заломило затылок, от злости.

Такой прокол! С бутылкой водки, с самохода свалится к Навроцкому! Подвела Витю лень матушка и надежда на русское «авось». Ну «закинул» бы он бутылку на валы или просто сел с ней в беседке для курения у казармы, и ждал бы спокойно роту из кино. Нет, курсант Долженко, полез в пустую казарму, нагло, напролом. И в коридоре столкнулся с выходящим из канцелярии Навроцким. Голова у Вити стала горячей, виски пульсировали, лицо стало красным, ведь не смотря на лихость, была у Вити и совесть, и она вылезла, вылезла красными пятнами на щеки. В 415 классном отделении Витя Долженко первым из курсантов заступил в наряд дежурным по роте и за службу получил благодарность от Навроцкого.

Что будет сейчас, Витя знал. Предстоял «расстрел»! Проходи в канцелярию, сказал Навроцкий. И в его отдающем металлом голосе послышалась жуткая перспектива «казни». Теперь лицо Вити стало бледным и грустным, а сам курсант Долженко замкнулся в непробиваемую скорлупу, пробиться сквозь которую уже не мог никто.

Поставив бутылку водки на стол, Навроцкий спросил, - Кому нёс? Вопрос был дежурным, и ответ Вити был дежурным, - Себе. Навроцкий открыл бутылку и налил полный граненый канцелярский стакан. Сказал, - Раз себе, пей! Теперь Витя Долженко, вернулся в состояние внутреннего протеста, бессмысленного и безрассудного. У него снова внутри все всколыхнулось, закипело, поднялось, подкатило к горлу, он решил «умереть» достойно. Надо было показать майору Навроцкому, что перед ним стоит курсант Долженко с пятью прыжками с парашютом, гордый и самолюбивый! Витя взял стакан и выпил на глазах у Навроцкого! Это был поступок с вызовом командиру роты. Ты меня поймал, но ты меня не сломал! Навроцкий понял и второй не налил. Теперь вижу, что нес себе. Лицо Навроцкого после этих слов стало непроницаемым, в нем не осталось ничего из той окружающей его жизни, из того солнечного мира, в котором маршировали эти молодые мальчики, из которых он должен был сделать офицеров. В лице остался только жесткий командир с железной волей, обязанный для наведения порядка принять все меры. А стоящего перед ним «героя» надо было рубить, и он пойдет по казарме героем, но срубленным. И вся рота знает, что Навроцкий за такое рубит! С плеча!

За самовольную отлучку и употребление спиртного, трое суток ареста! Из казармы не выходить! Пот пробил Витин лоб под фуражкой. Приложив к ней руку, Витя сказал, - Есть трое суток ареста! Товарищ, майор! Разрешите идти!
Идите! Есть! Курсант Витя Долженко со стаканом водки внутри повернулся кругом и грохая сапогами об пол строевым шагом вышел из канцелярии.

Знал бы Василий Давыдович Навроцкий кому он объявил трое суток!



Хотиловский авиационный гарнизон жил размеренной армейской жизнью, в которой были ежедневные шероховатости в виде отклонений от требований общевоинского Устава гарнизонной службы. До них у летающих авиационных начальников руки не доходили. В гарнизонном заборе зияли огромные дыры, на КПП, в комнате дежурных валялись грязные, рваные журналы приема и сдачи дежурств, по городку ходили не слишком опрятные солдаты, гарнизонный патруль был местом отдыха… На гауптвахте сидели подвыпившие дембеля из ОБАТО, пославшие далеко-далеко всех, кто их бдительно охранял.

Новый комендант Хотиловского гарнизона, майор Долженко, хорошо помнил уроки Навроцкого и коменданта училища, Лещенко. Он хорошо запомнил комендантскую службу в крепости, он хорошо запомнил гарнизонную гауптвахту г.Даугавпилса, эти камеры для арестованных, эти бетонные мешки, в которых даже стены были заляпаны разбитым о них при бросках раствором, твердым, шероховатым, и к этой стене нельзя было прислонится, она кололась. Он помнил бетонные столбики в место табуреток в камерах, низкие, неудобные, устроенные посредине . Сидеть на них было невозможно.

С гарнизонной гауптвахты комендант Долженко и начал свою работу. Там бился повышенный гарнизонный расп… ий пульс, и его надо было приводить в здоровое состояние. Не совсем протрезвевшие арестованные на коменданта Долженко отреагировали слабо, встали не представляясь, а один, обатовец, даже спросил, А чо такое? Комендант вывел из камер всех, а задавшего вопрос, за шиворот, бережно проводил в одиночную камеру, добавив ему по ходу движения трое суток за нарушение формы одежды. А так как арестованные в пьяном порыве при аресте сломали табуретку, ее как раз не хватило для одиночной камеры. И щелкнул засов на двери! Во дворе гауптвахты, комендант Долженко, погорячившись, разбил об бетонку зубья двуручной пилы, которой арестованные пилили дрова для отопления, сделав ее более «удобной» для работы. Установил норму дров в кубометрах и работа закипела. Перерывы заполнялись строевой подготовкой. Проводил ее лично, майор Долженко. Все неуспевающие и плохо понимающие получали дополнительные сутки. Через два дня с гауптвахты стали раздаваться писки и стоны, а освобожденные вылетали оттуда пулей, разнося по ротам и эскадрильям ужасы арестантской жизни. Количество переменного состава на гауптвахте через две недели уменьшилось в разы.

По Хотиловскому военному городку перестали бегать одиночные солдаты. Комендант Долженко, помнил крепость, и формировал из одиночек рабочие бригады, по уборке территории и ремонту ограждения. Прибежавшим на выручку солдатам старшинам, комендант разъяснил порядок передвижения военнослужащих срочной службы по городку.
Ответственный за КПП, начальник ТЭЧ полка, вспомнил про КПП и организовал ремонт. От солдатской столовой стали разворачиваться прибывающие неорганизованные роты. Повторно они подходили строевым шагом, и в столовую солдаты заходили справа по одному.
К заступлению в суточный наряд стали готовиться все. Комендант Долженко на разводе регулярно проверял внешний вид, форму одежды, знание Устава…
Солдаты стали обегать коменданта, майора Долженко, обегать заблаговременно. Недремлющее комендантское око зорко следило за порядком в гарнизоне, быстро подравнивая всё и везде, где забывались требования Устава.

Ночью, из поезда Москва- Санкт-Петербург, поступил сигнал, подвыпивший подполковник начал разносить вагон… В Вышний Волочок, на вокзал, для встречи прибыл военный комендант, майор Долженко с двумя автоматчиками. Зашедшего в вагон коменданта пьяный подполковник, из московской академии, встретил очень грубо, словами, - Шел бы ты майор… И еще пригрозил последствиями. После такого разговора военный комендант Долженко сделать для московского подполковника ничего не мог. Он схватил его в охапку и вынес из вагона. Бойцы вынесли вещи. Подполковника разместили на гауптвахте, а утром, дебошир сказал, - Ну что майор, отпускай. Комендант Долженко, ответил, - Отпускаю, но доклад прошел, дежурному по управлению Московского военного округа.







военный комендант Хотиловского авиационного гарнизона Виктор Долженко

41-я рота

ПРИСЯГА 1975 год



Левая колонна: Гаврилов, Дубовой, Гудков, Криушин, Шеремет, Лапинский, Долженко



курсанты Гаврилов, Холод, Чернышев, Советов - 415



Присягу принимает курсант Александр Гуськов - 415









Курсант Василий Холод - 415 и командир 3 взвода 41 роты капитан Сергей Варфоломеев



марш сорок первой

















курсант Василий Холод - 415

Понравились пара фото по теме разговора двух бойцов,
из фильма "Чапаев".....
".....хорошо идут!...тилигенция!...."

41-й годовщине выпуска 41-й роты посвящается


КОМАНДИРОВКА НА КАВКАЗ




Лейтенант, Василий Холод, из 415 классного отделения, по выпуску из училища мог попасть только в один авиационный полк. У полка было красивое название 431 ИАП - Африканда. Вот в эту Африканду Кольского полуострова, за полярным кругом, и попал Вася Холод, получив предписание от улыбающегося кадровика в штабе 10 ОА ПВО в Архангельске. Через несколько лет службы в полку, улыбнулся и Вася Холод, когда в полк пришел приказ о его переводе для дальнейшей службы в город Москву, в « Никулинскую школу прапорщиков авиации ПВО». На воротах школы возле метро Юго-Западная, как и на всех воинских частях и штабах г. Москвы висела табличка «ПОСТОРОННИМ В!» Что это «В» означало знали все, попасть служить в Москву, старшим лейтенантом, было невозможно. Вася Холод для Москвы перестал быть посторонним, и на новой должности, командира взвода - преподавателя школы прапорщиков, стал готовить радиомехаников для авиационных полков ПВО, выполняя взятые социалистические обязательства под девизом, - «В округе столичном – служить на отлично!»

И все было пусть не отлично, но даже очень хорошо и в московской школе прапорщиков у метро Юго-Западная, и в учебном взводе Василия Холода с меняющимся переменным составом, но грянул 90-й год, распоровший не только большую страну с названием СССР, но и ее великую и могучую советскую армию. В советских республиках пошли такие процессы борьбы за независимость с попытками приватизации техники и оружия стоявших на их территориях военных округов, что треснула и рвалась единая цепочка системы ПВО вдоль границы СССР. Особенно тяжелая обстановка вокруг армейских гарнизонов сложилась в Закавказье, где под взрывы снарядов полилась кровь в Нагорном Карабахе и в Абхазии, а у КПП воинских частей появились бородатые боевики, требовавшие передать им автоматы и пулеметы. Центральная власть в Закавказских республиках уже ничем не управляла. В населенных пунктах власть перешла к представителям народного фронта, причем этот народной фронт оказался вооруженным. И в отдаленных горных точках ПВО офицеры и прапорщики с остатками солдат сидели в окопах в круговой обороне, а вокруг, в некогда гостеприимных селах, стало тревожно и беспокойно. От Закавказского военного округа остался только штаб, с осколками мало боеспособных воинских частей. И Главком Войск ПВО, И.М.Третьяк, стал спасать брошенные в Закавказье отдельные пэвэошные радиолокационные роты своими пэвэошными силами. В никулинскую школу прапорщиков пришла телефонограмма с приказом отправить в командировку в Закавказье для охраны и обороны радиотехнических подразделений ПВО 200 курсантов и 12 офицеров . На подготовку дали три дня. В состав двенадцати офицеров попали два выпускника сорок первой роты из 415 классного отделения, Василий Холод и Алексей Прохоркин. Школа прапорщиков была вооружена карабинами СКС 1954 года выпуска. Было понятно, что с таким оружием в горах делать нечего. На убывающие группы привезли новенькие автоматы АК-74, переодели в афганку, пара стрельб на стрельбище, каски, сухпай на восемь дней…

25 января 1990 года сводный батальон погрузился в ИЛ-76 в Клину. Провожающий начальник был краток – всем вернуться назад. Как с авиаторами из учебки идти в бой, Вася Холод тогда представлял смутно. Сам он Боевой Устав Сухопутных войск не видел, и все что он знал о тактике стрелкового боя на земле, было ему вложено командиром сорок первой роты Василием Навроцким на училищном стрельбище, где Вася рыл окопы, бегал, ползал, стрелял и спал в палатке на неделе «Тактики», проклиная эту самую гребаную пехотную тактику в грязи, в окопе, под дождем. Сейчас, под рев самолета, Вася смотрел на своих ребят, обвешанных автоматами и снаряжением, отгоняя постоянно присутствующую мысль об оставленных дома жене и маленьких детях. А бронежилетов не было, сказали, что в ПВО они не положены.

Куда летели, не знал никто. Сели в Грузии, в Марнеули. После посадки группа Холода в составе 23 курсантов и двух офицеров сразу перегрузилась в вертолет МИ-26 и полетела в радиотехнический батальон Джагры, расположенный в Нахичеванской области Азербайджана на границе с Ираном.
Радиотехнический батальон удивил своей военной формой, образца шестидесятых годов без знаков различия. До пункта назначения – отдельная радиолокационная рота «Вананд» - сто сорок километров. Информация с мест не обрадовала, во всех селениях и городах по дороге блокпосты с вагончиками и с вооруженными местными представителями народного фронта, установлены самодельные шлагбаумы, досматриваются все автомобили. Делаются попытки конфисковать оружие у военных для нужд самостийной республики.

Вскрыли цинки с патронами, набили магазины, на каждого бойца согласно штатного расписания дали по 400 патронов. Тут же узнали, что патронов такого калибра в батальоне и в орлр нет, так что рассчитывайте только на свои. На группе был кроме автоматов один пулемет ПК-74 с 1200 патронами. Но пулеметчик был хорош, профессионал, послуживший во внутренних войсках. В Вананд выехали на двух машинах. Впереди, в качестве «боевого разведчика», хлебовозка, с зам. по тылу радиотехнического батальона. Включение мигалок «аварийная остановка» - команда «К бою!». Повезло с погодой. Минус и ветер. Все населенные пункты по дороге проскочили через пустые блокпосты, местные замерзли и ушли. Нахичевань проехали ночью. А когда въехали в с.Вананд и проскочили площадь, из ночного кафе выскочили местные и заорали, но машины уже въезжали в отдельную радиолокационную роту. Позже подтянулась местная погоня для разборки, но в роту не полезла.

Рота Вананд представляла из себя жалкое зрелище, абсолютно не готовое к обороне. Боевое дежурство она уже не несла, по требованию местных, станции РЛС были выключены, чтобы не облучать окрестное население. Фактически, рота сидела в осаде, охраняя станции и имущество, и командир роты хорошо понимал, что в случае конфликта с местными, помощь к нему прибыть не успеет. На развернутой карте у него был проложен маршрут эвакуации в сторону границы для соединения с пограничниками. По информации КГБ в окрестных селах имелись снайперские винтовки и градобойная зенитка. На вопрос почему оружие у местных не изымают, был ответ, что это функции КГБ и МВД, которых вокруг не было.

На роте в Вананде маршрут группы не заканчивался. Предстояло более веселое мероприятие, подъем в горы, на позицию радиолокационной станции «Купол», в 30 км от села, на высоту 3150 метров. Длина пешего подъема – 14 км. Вася опять удивился странному совпадению, что вершина, на которую предстояло подняться называлась Саюх, в переводе с азербайджанского – холод.

Группу разбили на две части. Первая в составе 15 человек с Холодом – наверх, на «Купол», вторая оставалась в Вананде, в роте. На войне-как на войне. Сшили себе сами «разгрузки» из брезента и белые маскировочные халаты из нательного белья больших размеров. С офицером из местных пошли на прием к главе администрации с. Вананд - руководителю народного фронта. Молодой глава принял гостеприимно, все время хитровато улыбался и кивал. Восток, дело тонкое. Вася показал ему фотографию жены и детей, сказал, что его ждут дома. Пояснил, что происходящее за пределами подразделений нас не касается, но в случае нападений и крови, патронов в рожках не оставит. Границы ответственности были ясны и понятны, мы не лезем к вам, сидим на своих точках, вы не лезете к нам.

Подъем начался рано утром 1 февраля. У каждого за спиной по 20 кг поклажи, с матрасом и подушкой в придачу. На верху спальных мест на такую команду нет. Самое интересное, что связи не было никакой. Проводник – офицер орлр.
Выяснилось, что наверху, на «Куполе», есть военный врач старший лейтенант, на 30 человек личного состава. Лучше гор могут быть только горы, и хуже гор могут быть только горы, когда ты лезешь в них воевать. Тут уже как получится, как повезет.

После первых километров Вася Холод понял, что подъем в горы – это подвиг. Первые отрезки ребята полетели вперед. Но разряженный горный воздух брал свое, выдохлись быстро. После семи километров вверх упали на привал, сменили мокрые портянки на сухие. А при движении садится нельзя, не встанешь. Наклоняешься вперед, упираешься руками в колени, постоял, отдышался, наметил следующую точку до которой надо дойти чтобы снова отдышаться, и полез к ней по тропе. После привала на тропе появились облака и снег, видимость как в тумане, и пот и слезы, мужские, невидимые… Поднимались почти тринадцать часов, с семи утра. В восемь вечера дошли, без ног.



Площадка "Купол", высота 3150 метров

Наверху на тропе снег по пояс, температура ночью до - 22 С. На площадке постройки бункерного типа для жилья. Молотят дизеля. Вода из снега. Несколько человек отправлены на «Купол», до которого еще километра два через ущелье.




Станция "Купол"

Подарили гранату в карман, с ней Вася не расставался. Со старшим площадки нарисовали план обороны, но все прикрытие теперь на прибывшей группе. Расставил блок посты, в снегу. В первую же ночь началась стрельба. Сработала растяжка сигнальной ракеты. Обстреляли горы, в ответ тишина. Растяжку задела лиса. Горная вершина разделяет Армению и Азербайджан (Нахичевань). Здесь уже новая граница, и ее контролируют. По ночам, с армянской стороны, вдали подсвечиваются фонарики.



Где то внизу Армения



Следующая вершина "Кафка" в Иране





Режим командира, ночь – дежурство, днем – сон. У остальных вахта, как на корабле, блок пост, отдых, сон… Круглосуточно. Вход в бункер ночью изнутри закрыт. Если снимут часовых, бункер заблокируют. Сколько в нем можно продержаться? От этого мысли тяжелые, неспокойные. Эртэвэшники уже давно об этом не думают, копошатся с утра по хозяйству. «Купол» выключен.

Дизель молотит, это свет, тепло и жизнь при минус двадцати. Горная «турбаза», без удобств.
Днем, на солнце, от красоты горного пейзажа захватывает дух, но на плече автомат, а граната в кармане быстро возвращает в объективную реальность. По радионовостям, обстановка в Закавказье накалена, Москва фактически потеряла нити управления страной.




На вершине Саюх


Крайний вертолет прилетал на Саюх в декабре. Неделю готовили площадку для посадки. Экипаж не стал рисковать. С двадцати метров сбросил ящики. В одном детонировали патроны. Но уцелело самое ценное и нужное в горах - учебники для политзанятий и тетради.

Через две недели бойцы (все сверхсрочники) обросли щетиной, разрешил не бриться. Снежные люди, в грязновато белых маскхалатах. Ночью позицию обстреляли, одиночными. Дали в ответ несколько очередей из ДШК и из автоматов, так сказать обозначили себя, для профилактики. Очереди прокатились по горам раскатистым эхом. Его должны были все не званные гости услышать и сделать выводы.

Время остановилось, по часам только день и ночь. И постоянное ожидание чего-то… Двадцать дней на войне без войны.

21 февраля дали команду спускаться вниз. Спуск вниз не намного приятнее подъема. Вверх ты уходишь с вероятностью, что никого не встретишь. А при спуске вниз засада и мины могут поджидать за каждым камнем. Все тропки и лазы местными изучены и нахожены. Снова часы - мгновения. Но спускаться все - таки полегче. Тройка боевого охранения впереди, за сто метров. Сзади пулеметчик. Опять никакой связи. Неразбериха в командах сверху полная. Сказали, что внизу будет ждать машина. Спустились. Машины нет. До роты тридцать км через город Ордубад. Увидели вдали машину, местную, ЗИЛ-130, скотовозку, с высокими деревянными бортами. Оказалось, ее наняли для нас. Сели в кузов как в консервную банку. Водитель с напарником, местные колхозники, просили не высовываться иначе беды не миновать, город бурлит от митингов. Опять томительные, неспокойные минуты на разбитой горной дороге. Не хочется думать о плохом. А от закинутой в кузов гранаты – спасения нет.

В Вананде – задача прежняя, охрана и оборона. Рота как на ладошке. Внизу среди гор. А в горах всегда преимущество у того, кто сверху. В целом, обстановка спокойная. Азербайджанцы воюют в Карабахе с армянами, мы соблюдаем нейтралитет.



Рота Вананд


Несколько выстрелов по часовым из малокалиберной винтовки, обошлось. Проблемы с едой, в первую очередь с мясом. На прибывшую группу продукты никто не подготовил. Пахнущий солярой лаваш из деревенской пекарни проверяли на собаках. Батальон в Джагры, про дефицит продовольствия знает, но молчит и ничего не обещает. Сто сорок километров по блокпостам народного фронта с продуктами не проедешь, все разграбят. Съели двух ротных поросят. В роте на довольствии еще восемь солдат стройбатовцев, брошенных и забытых командованием из Баку. Движение из Азербайджана в Нахичевань прервано армянами (железная дорога проходит через Армению вдоль иранской границы).

В конце марта дали поговорить с семьей по телефону, родные голоса вдохнули силы и вывели из окопного состояния. Москва ждала и это было счастье среди неприветливых гор и лаваша без запаха хлеба.

В апреле возвращаемся автобусом вдоль Иранской и Турецкой границ в Армению. Забрали с собой оружие из роты Вананд по решению командира роты, чтобы не провоцировать местное население. Вылетаем из Ереванского аэропорта «Зварноц» военным бортом в Москву. Перед вылетом, в аэропорту получил неожиданную посылку – от семьи отправленную к 23 февраля.




Аэропорт "Зварноц" Армения


Все группы из Москвы в сборе. В одной потеряли бойца. Убит при обстреле.
20 апреля 1990 года командировка закончилась.

За успешное выполнение боевой задачи капитан Василий Холод награжден орденом «За службу Родине III степени», в 32 года.

Через два месяца из статьи в Красной Звезде узнали о героическом выходе из Нахичевани подразделений ПВО.

А никулинскую школу прапорщиков в 1991 году убрали из Москвы, от метро Юго-Западная. Школе нашли новое «метро» на месте брошенной воинской части, в деревне Нарынка, в 40 км от города Клин, с заброшенными и разграбленными пятиэтажными домами. До Клина автобус, два раза в день.
А дальше, школу прапорщиков сократили. Но это уже другая история.




Москвич, орденоносец из 41-й роты Василий Холод