Харьковская наступательная операция 1942 года

Харьковская катастрофа


Кто виноват? продолжение




Штеменко С.М.

Ошибка Сталина, Ставки и командования Юго-Западного направления

И. В. Сталин допускал различные варианты действий противника, но полагал, что во всех случаях целью операций вермахта и общим направлением его наступления будет Москва. Другие члены Ставки, Генеральный штаб и большинство командующих фронтами разделяли такое мнение.
Исходя из этого, считалось, что судьба летней кампании 1942 года, от которой зависел последующий ход войны, будет решаться под Москвой. Следовательно, центральное — московское — направление станет главным, а другие стратегические направления будут на этом этапе войны играть второстепенную роль.
Как выяснилось впоследствии, прогноз Ставки и Генштаба был ошибочным.

От ошибочного прогноза Ставки относительно главного удара противника логически потянулась нить к недооценке южного направления. Здесь не были размещены резервы Ставки — основное средство влияния стратегического руководства на ход важных операций. Не были и проработаны [36] варианты наших действий на случай резкого изменения обстановки. В свою очередь недооценка роли южного направления повлекла за собой терпимость к промахам командования Юго-Западного и отчасти Южного фронтов.

Неблагоприятному повороту событий способствовали к тому же настойчивые предложения Военного совета Юго-Западного направления провести силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов большое наступление под Харьковом, за успех которого командование направления «ручалось головой».


И. В. Сталин разрешил операцию, на первый взгляд заманчивую, хотя и предупредил тогда С. К. Тимошенко, чтобы на резервы Ставки тот не надеялся. Сомнения же Генерального штаба были «разрешены» приказом: «...считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться».





Хрущев Н.С. - член военного совета Юго-Западного фронта


Виноваты Сталин и Начальник Генерального штаба А.М.Василевский

Василевский наотрез отказался что-либо предпринимать в ответ на мои
просьбы. Своего мнения он не высказывал, а ссылался на приказ Сталина.

Тогда я объяснял это некоторой податливостью и безвольностью Василевского. Он был
в данном отношении не очень характерным военным.

Возвращаюсь к тому разговору. Все больше прихожу к выводу, что это
решение было навязано Сталину Василевским. Потому-то Василевский упорно не
слушался меня, не посчитался с положением дел, с моими доводами. Он же не
мог поехать к Сталину, поскольку сам давал совет по этому вопросу и на
основе этого совета было принято решение. Мне такое заключение пришло в
голову лишь в последнее время, когда я, уже сейчас, обдумываю события
того лично для меня самого тяжелого времени, поворотного для положения дел в
1942 году.

Когда Василевский наотрез отказался ехать к Сталину, я вынужден был ему
сам позвонить.



Н.С.Хрущев
Доклад на закрытом заседании
ХХ съезда КПСС
24-25 февраля 1956 г.о:

Одновременно Сталин вмешивался в проведение операций и издавал приказы, которые не учитывали действительного положения на данном участке фронта и которые не могли привести ни к чему иному, как к огромным людским потерям.

В связи с этим я разрешу себе привести один характерный факт, демонстрирующий, как Сталин руководил операциями на фронте. На этом съезде присутствует маршал Баграмян, который в свое время руководил разработкой операций в штабе Юго-Западного фронта и который может подтвердить то, что я вам скажу.

Когда в 1942 году, в районе Харькова, создалось чрезвычайно серьезное положение для нашей армии, мы правильно решили не проводить операции, целью которой было окружение Харькова, так как действительная обстановка была в то время такова, что продолжение проведения этой операции грозило бы нашей армии гибельными последствиями.

Мы сообщили об этом Сталину, утверждая, что создавшееся положение требовало пересмотра оперативных планов, чтобы не дать врагу возможности ликвидировать значительное сосредоточение наших войск.
Вопреки здравому смыслу, Сталин отверг наше предложение и издал приказ о продолжении операции по окружению Харькова, несмотря на то, что к этому времени многие сосредоточения наших войск сами находились под угрозой окружения и уничтожения.

Я позвонил Василевскому и попросил его:
«Александр Михайлович, возьми карту (Василевский присутствует здесь) и покажи товарищу Сталину создавшееся положение».

Следует заметить, что Сталин разрабатывал операции на глобусе (Оживление в зале). Да, товарищи, он обычно брал глобус и прослеживал на нем линию фронта. Я сказал тов. Василевскому: «Покажи ему положение на карте, в данной обстановке мы не можем продолжать задуманную операцию. Старое решение должно быль изменено для пользы дела».

Василевский ответил мне, что Сталин уже изучил этот вопрос и что он, Василевский, отказывается говорить еще раз по этому поводу со Сталиным, так как последний не хочет никаких споров по поводу этой операции.

После моего разговора с Василевским я позвонил Сталину на его дачу. Однако Сталин не ответил на звонок, и к телефону подошел Маленков. Я сказал товарищу Маленкову, что я звоню с фронта и хотел бы поговорить со Сталиным лично. Сталин сообщил мне через Маленкова, что я должен говорить с Маленковым. Я заявил вторично, что я хочу сообщить лично Сталину об опасном положении, создавшемся для нас на фронте. Однако Сталин не счел нужным взять трубку и снова заявил, что мне следует разговариватъ с ним через Маленкова, хотя в то время он находился в нескольких шагах от телефона.

После того как Сталин «выслушал» таким образом нашу просьбу, он сказал: «Оставить все так же, как есть!»

И что же произошло в результате этого? Чего мы и ожидали. Немцы окружили скопления наших войск и в результате мы потеряли сотни тысяч наших солдат. Вот пример военного «гения» Сталина; вот чего он нам стоил!






Баграмян И.Х. - начальник штаба Юго-Западного фронта

Просчеты Ставки, ошибки командования Юго-Западного направления и командования Южного фронта

Командование и штаб Южного фронта не уделили серьезного внимания выполнению возложенной на фронт главной задачи — обеспечению харьковского наступления От возможных ударов противника с юга против барвенковского плацдарма.

Штаб Южного фронта не уделил должного внимания разведке и не смог правильно оценить группировку противника и его намерения.

...по инициативе генерала Ф. М. Харитонова, одобренной командующим фронтом, без разрешения главнокомандующего войсками направления в период с 7 по 15 мая была проведена не отвечающая обстановке частная операция в полосе 9-й армии, целью которой было овладение сильно укрепленным узлом сопротивления в районе Маяков.

Ситуация настоятельно требовала принять решительные меры, чтобы избежать назревавшей угрозы, а именно — срочно прекратить дальнейшее наступление южной ударной группировки нашего фронта на Харьков и привлечь основную массу ее сил для ликвидации совместно с Южным фронтом и резервами главкома прорвавшихся в район Барвенкова вражеских войск. К большому сожалению, мне не удалось убедить маршала С. К. Тимошенко в необходимости срочно принять это кардинальное решение.

Конечно, причины наших неудач под Харьковом не ограничиваются только просчетами Ставки Верховного Главнокомандования. Командование Юго-Западного направления также допустило ряд существенных ошибок и недостатков.





Москаленко К.С. - командующий 38-й армией Юго-Западного фронта

Ошибка Ставки и Военного Совета Юго-Западного направления

Военный совет Юго-Западного направления был убежден в непогрешимости своей оценки сил противостоящего врага. Настолько убежден, что упорно отстаивал ее и в конце концов отстоял на вышеупомянутом заседании Ставки Верховного Главнокомандования, на котором присутствовали Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и генерал И. X. Баграмян.
Ставка Верховного Главнокомандования согласилась с тем, что Военный совет Юго-Западного направления разгромит имевшимися в его распоряжении силами и средствами харьковскую группировку противника и освободит весь промышленный район. Поскольку, по мнению Военного совета направления, противник там был слаб, то и вопрос о значительном усилении наших войск на юге не обсуждался.

Не приходится сомневаться и в том, что Ставка допустила ошибку, согласившись на проведение этой операции. Но, как я уже отмечал, она это сделала по настоянию Военного совета Юго-Западного направления.

Тимошенко, Хрущев, Баграмян

Виноваты командующий 9-й армией Южного фронта Харитонов, командование армий и часть командиров корпусов и дивизий со своими штабами и авиация противника


Из доклада главнокомандования Юго-Западного направления в ставку ВГК по итогам майской операции Юго-Западного фронта и армий правого крыла Южного фронта за период с 12 по 30 мая 1942 г.

Не ранее 30 мая 1942 г.

Ставка. Верховному Главнокомандующему товарищу СТАЛИНУ.
…VI. Основные причины поражения
1. Хорошо задуманное и организованное наступление на Харьков оказалось не вполне обеспеченным от ударов противника на барвенковском направлении.
Ослабление боевого состава и нарушение намеченного боевого построения обороны 9-й армии, вызванные боями за Маяки и уменьшением ее состава на одну стрелковую дивизию (216 сд), лишило эту армию возможности создать глубоко эшелонированную оборону с наличием достаточных резервов, способных не допустить прорыва фронта.
В первый же день наступления вытянутая почти в одну линию оборона 9-й армии относительно легко была прорвана танковыми соединениями противника. В результате этого части 6-й и 57-й армий и группы Бобкина быстро оказались отрезанными от своих баз и попали в условия окружения.
Поражение 9-й армии в значительной мере явилось результатом несостоятельности командования этой армии для управления войсками в сложных условиях боя. Разведка всех видов 9-й армии и Южного фронта своевременно не вскрыла готовящегося удара и этим лишила командование возможности принять дополнительные меры для отражения удара противника по 9-й армии.
2. Было очевидно, что без поворота основной массы танковых соединений 6-й армии на восток нельзя избежать назревающей катастрофы. Своевременно не были приняты меры для немедленного поворота 21-го и 23-го танковых корпусов на восток навстречу танковым соединениям противника, стремившимся к захвату переправ через р. Сев[ерский] Донец на участке Савинцы, Петровская. Вместо того чтобы бить противника сразу массированно, вначале был повернут лишь один 23 тк, затем с опозданием на одни сутки — 21 тк с 248 сд.
3. Командование армий и часть командиров корпусов и дивизий со своими штабами оказались несостоятельными руководить войсками в сложных условиях боя. Как правило, руководящий командный состав армий, корпусов и дивизий в ответственные моменты операций и боя не руководил соединениями войск, а разъезжал по подразделениям. Так происходило в группе генерала Костенко и 6-й армии в период полуокружения и окружения, когда командующий армией уезжал в одну дивизию, член Военного совета — в другую, а начальник штаба — в третью.
Примерно этому же порядку следовало командование корпусов и дивизий.
Таким образом, централизованное управление целыми соединениями терялось и этим срывались намеченные действия. Нужно учесть, что все это происходило в самый напряженный момент обстановки, когда требовалось приложить максимум усилий по нацеливанию частей армий на выход из окружения и организации взаимодействия между родами войск на поле боя.
Такое самоустранение от руководства войсками армий в целом окончательно приводило к потере управления войсками и порождало стихийность в боевых действиях на поле боя. Это одна из основных причин поражения 9, 6 и 57-й армий.
4. Большую роль в поражении наших войск в этой операции сыграла авиация противника, которая со второго дня нашего наступления завоевала господство в воздухе и непрерывными ударами большого количества самолетов по войскам наносила поражение, приковывала к земле и лишала их маневра на поле боя.
Особенно убедительными оказались действия авиации противника по нашим войскам, оказавшимся в окружении. Непрерывные воздушные атаки противника крайне затрудняли перегруппировку войск для удара на восток, нарушали управление войсками и, расстраивая боевые порядки, срывали действия войск по выходу из окружения.
ВВС фронта, невзирая на стремление массировать свои действия на важнейших направлениях, все-таки из-за значительного количественного превосходства авиации противника не обеспечивали действия своих войск…
Главнокомандующий войсками ЮЗН
Маршал Советского Союза С. К. ТИМОШЕНКО
Член Военного совета ЮЗН H. С. ХРУЩЕВ
Начальник штаба ЮЗН
генерал-лейтенант И. X. БАГРАМЯН
ЦАМО, ф. 251, оп. 646, д. 145, лл. 238, 266–269 (копия).
Публикуется по ВИЖ № 2 — 1990 г.



Малиновский Р.Я. - командующий Южным фронтом

Мы не виноваты

Из доклада командования Южного фронта начальнику Генерального штаба Красной Армии генерал-полковнику А. М. Василевскому и в копии главкому Юго-Западного направления Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко о прорыве противником оборонительной полосы 9-й армии Южного фронта 17–20 мая 1942 г.

7 июня 1942 г.
ЗАДАЧА АРМИЙ ЮЖНОГО ФРОНТА
При личном вызове Военного совета фронта (генерал-лейтенанта Малиновского, членов Военного совета т. Корнийца, генерал-майора Вершинина и начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Антонова) к главкому ЮЗН маршалу тов. Тимошенко 6.4.42 г. был получен приказ главкома: Южному фронту прочно закрепиться на занимаемых рубежах, обеспечивая своим правым крылом наступление войск ЮЗФ на харьковском направлении и левым крылом прочно прикрыть ворошиловградское и ростовское направления.
С 14.4 устанавливалась новая разгранлиния между ЮЗФ и ЮФ, согласно которой правый фланг ЮФ протягивался до Цередаровки (7 км с.-з. Лозовая).
За счет правого крыла ЮФ выделялось на усиление ЮЗФ восемь артполков усиления, три тбр, одна сбр и в резерв главкома одна сбр.
По личному указанию начальника штаба ЮЗН генерал-лейтенанта Баграмяна в составе 57 и 9 А следовало оставить девять сд и создать сильные резервы на ворошиловградском направлении.
ГРУППИРОВКА АРМИЙ ПРАВОГО КРЫЛА И РЕЗЕРВОВ ФРОНТА
В соответствии с поставленной задачей была произведена перегруппировка по директиве фронта № 00177 от 6.4, причем для прикрытия изюм-барвенковского направления было оставлено в составе 57-й и 9-й армий двенадцать сд и одна сбр.
57А в составе 99, 317, 150, 351 сд, 14 гв. сд, отб, 476 тап, 558 и 754 лап с двумя батальонами ПТР имела задачу оборонять рубеж Цередаровка, Криштоповка, Ново-Павловка, Мал. Раздол, выделив в арм[ейский] резерв одну сд.
Общая ширина фронта армии — 30 км, плотность в среднем на одну сд — 16–20 км.
К этому времени численный состав дивизий был в среднем от 6 тыс. до 7 тыс. чел[овек].
9А в составе 341, 106, 216, 349, 335, 51, 333 сд, 78 сбр, 121, 15 тбр, 4 гв. тап, 437, 229 тап, 186 и 685 лап с двумя батальонами ПТР имела задачу оборонять рубеж Ново-Бахметьево, Громовая Балка, Ново-Яковлевка, Кантемировка, Красноармейск, Глубокая Макатыха, Щурово, Брусовка, прочно прикрывая район Барвенково и направления на Изюм и Красный Лиман со стороны Славянска. Одну сд и две тбр иметь в арм[ейском] резерва в районе Барвенково. В дальнейшем вывести дополнительно в арм[ейский] резерв в район Ивановский еще одну сд.
Общая ширина фронта армии — 90 км, плотность в среднем на одну сд — 15–18 км.
К этому времени численный состав дивизий был в среднем от 5 тыс. до 6 тыс. чел[овек].
Резервы фронта:
5 кк с 12 тбр — в районе Бражовка, Курулька, Голая Долина; 255 сд и 2 тбр — Ворошиловград; 347 сд и 4 гв. тбр — Ровеньки.
От всех командармов и командиров сд требовалось создать прочную оборону, развитую в глубину, с продуманной системой огня ПТО, с максимальным развитием оборонительных сооружений, противотанковых и противопехотных препятствий и широким приспособлением к обороне населенных пунктов.
К 17.4 в 9А 216 сд была выведена в арм[ейский] резерв в район восточнее Барвенково.
К этому времени распоряжением Ставки 15 гв. сд из состава 18А была отправлена в МВО для развертывания ее в корпус.
В результате этого в 18А на фронте 80 км оставалось только три сд и то неполного состава.
255 сд, выведенная в район Ворошиловград[а], еще не была доукомплектована и имела в своем составе 5424 чел[овека].
Требовалось немедленно усилить 18А, чтобы достигнуть прочного обеспечения ворошиловградского направления. С этой целью на усиление 18А была переброшена из 9А 216 сд…
Командующий фронтом
генерал-лейтенант МАЛИНОВСКИЙ
Начальник штаба Южфронта
генерал-лейтенант АНТОНОВ
Член Военного совета дивизионный
комиссар ЛАРИН
ЦАМО, ф. 251. оп. 646, д. 189, лл. 2–4, 23 (подлинник).
Публикуется по ВИЖ № 2 — 1990 г.





Сталин И.В.

Виноват Баграмян И.Х.

Директивное письмо И. В. Сталина Военному совету Юго-Западного фронта с оценкой командования фронта по результатам Харьковской операции и о дальнейших задачах войск фронта

26 июня 1942 г.
Мы здесь, в Москве, члены Комитета Обороны и люди из Генштаба, решили снять с поста начальника штаба Юго-Западного фронта тов. Баграмяна. Тов. Баграмян не удовлетворяет Ставку не только как начальник штаба, призванный укреплять связь и руководство армиями, но не удовлетворяет Ставку даже и как простой информатор, обязанный честно и правдиво сообщать в Ставку о положении на фронте. Более того, т. Баграмян оказался неспособным извлечь урок из той катастрофы, которая разразилась на Юго-Западном фронте. В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт благодаря своему легкомыслию не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий.
Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии. После всего случившегося тов. Баграмян мог бы при желании извлечь урок и научиться чему-либо. К сожалению, этого пока не видно. Теперь, как и до катастрофы, связь штаба с армиями остается неудовлетворительной, информация недоброкачественная, приказы даются армиям с запозданием, отвод частей происходит также с опозданием, в результате чего наши полки и дивизии попадают в окружение теперь так же, как и две недели тому назад.
Я считаю, что с этим надо покончить. Правда, Вы очень сочувствуете и высоко цените т. Баграмяна. Я думаю, однако, что Вы здесь ошибаетесь, как и во многом другом.
Направляем к Вам временно в качестве начальника штаба заместителя начальника Генштаба тов. Бодина, который знает Ваш фронт и может оказать большую услугу.
Тов. Баграмян назначается начальником штаба 28-й армии. Если тов. Баграмян покажет себя с хорошей стороны в качестве начальника штаба армии, то я поставлю вопрос о том, чтобы дать ему потом возможность двигаться дальше.
Понятно, что дело здесь не только в тов. Баграмяне. Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета и прежде всего тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе — с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто. Поэтому Вы должны учесть допущенные Вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели места.




Сообщение Совинформбюро от 17.05

Оперативная сводка за 17 мая
В последний час

УСПЕШНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК НА ХАРЬКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ
12 мая наши войска, перейдя в наступление на Харьковском направлении, прорвали оборону немецких войск и, отразив контратаки крупных танковых соединений и мотопехоты, продвигаются на Запад.
За время с 12 по 16 мая наши части продвинулись на глубину 20–60 километров и освободили свыше 300 населенных пунктов.
За названный период нашими войсками, по предварительным данным, ЗАХВАЧЕНЫ у противника следующие трофеи: орудий — 365, танков — 25, минометов — 188, пулеметов — 379, снарядов — 46 413 и отдельно 89 ящиков со снарядами, мин — 23 284, патронов — около 1 000 000 штук, гранат — 13 000, автомашин — 90, радиостанций — 29, артиллерийских, продовольственных и вещевых складов — 38.
Захвачено в плен свыше 1200 солдат и офицеров противника.
За это же время УНИЧТОЖЕНО: 400 немецких танков, 210 орудий, 33 миномета, 217 пулеметов, около 700 автомашин, более 100 подвод с грузами, 12 разных складов, 147 самолетов.
Уничтожено около 12 тысяч немецких солдат и офицеров.
Наступление продолжается.


СОВИНФОРМБЮРО
Сообщение Совинформбюро от 31.05

Оперативная сводка за 31 мая
О БОЯХ НА ХАРЬКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ

Некоторое время назад Советскому Главному Командованию стали известны планы немецкого командования о предстоящем крупном наступлении немецко-фашистских войск на одном из участков Ростовского фронта. На этом участке фронта немецкое командование сосредоточило не менее 30 пехотных дивизий, 6 танковых дивизий и большое количество артиллерии и самолетов. Чтобы предупредить и сорвать удар немецко-фашистских войск, Советское Командование начало наступление на Харьковском направлении, при этом в данной операции захват Харькова не входил в планы Командования.
В течение двух недель на этом участке фронта происходили ожесточенные бои.
Теперь, когда бои подошли к концу, можно сказать, что основная задача, поставленная Советским Командованием, — предупредить и сорвать удар немецко-фашистских войск — выполнена. В ходе боев немецко-фашистские войска потеряли убитыми и пленными не менее 90 тысяч солдат и офицеров, 540 танков, не менее 1500 орудий, до 200 самолетов. Наши войска в этих боях потеряли убитыми до 5 тысяч человек, пропавшими без вести 70 тысяч человек, 300 танков, 832 орудия и 124 самолета.
Командование немецкой армии расписывает бои под Харьковом, как свою крупную победу, и сообщает при этом фантастические цифры якобы захваченных в плен советских солдат и уничтоженной советской техники. В ответ на эти измышления мы можем только сказать: еще несколько таких немецких «побед», и немецко-фашистская армия будет окончательно обескровлена.
СОВИНФОРМБЮРО


Тайны Харьковской операции
Дело Рухле

Полковник Рухле ( начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта) обратился к начальнику отделения Особого отдела фронта Михаилу Белоусову, которого он знал по совместной службе, с просьбой доложить его мнение И.Сталину о серьезном опасении за судьбу операции.
М.Белоусов доложил об этом предложении начальнику Особого отдела фронта старшему майору госбезопасности Н.Селивановскому. Тот полностью согласился с прогнозом И.Рухле и поручил М.Белоусову с соблюдением строжайшей конспирации подготовить обращение — доклад. Потом Селивановский лично отредактировал текст подготовленного документа. Доклад с пометкой «Сов. секретно. Только лично» отправили начальнику Управления особых отделов НКВД СССР В.Абакумову.
Однако Абакумов, вместо того чтобы доложить Сталину (возможно, боясь проигнорировать члена Политбюро ЦК ВКП(б), связался по «ВЧ» с Н.Хрущевым и сообщил ему, что опытные работники штаба Юго-Западного фронта серьезно опасаются за исход операции. Член военного совета ЮЗН ответил, что такие опасения имеют определенные основания, но теперь «ничего уже нельзя сделать. Всем нам надо работать над тем, чтобы эта операция прошла как можно лучше».

Но крайним в этой истории оказался… Иван Рухле, который 21 июля 1942 г. стал генерал-майором и заместителем начальника штаба вновь образованного Сталинградского фронта. В разгар битвы за Сталинград Верховный Главнокомандующий послал следующее сообщение, адресованное Василевскому и Маленкову: «Распоряжение Верховного Главнокомандующего №170585 представителям ставки и государственного комитета обороны об отводе войск 62-й и 64-й армий на средний сталинградский обвод 25 августа 1942 г.

Меня поражает то, что на Сталинградском фронте произошел точно такой же прорыв далеко в тыл наших войск, какой имел место в прошлом году на Брянском фронте, с выходом противника на Орел. Следует отметить, что начальником штаба был тогда на Брянском фронте тот же Захаров, а доверенным человеком тов. Еременко был тот же Рухле. Стоит над этим призадуматься. Либо Еременко не понимает идеи второго эшелона в тех местах фронта, где на переднем крае стоят необстрелянные дивизии, либо же мы имеем здесь чью-то злую волю, в точности осведомляющую немцев о слабых пунктах нашего фронта...»

Через месяц, 24 сентября 1942 г., Хрущев в разговоре по прямому проводу с заместителем начальника Генштаба Боковым дал И.Рухле такую характеристику: [i]«Начальник оперативного отдела Рухле никчемный человек, боящийся ответственности, неточный, неаккуратный и притом трус... Я считаю, что дальнейшее пребывание... товарища Рухле на должности начальника оперативного отдела невозможно».[/i]
Далее Хрущев потребовал как можно скорее доложить эту информацию Сталину. Реакция последнего на эту явную клевету последовала быстро: «Приказ ставки Верховного Главнокомандования №994209 об образовании Донского и Сталинградского фронтов

28 сентября 1942 г. ...6. Освободить от должности... начальника оперативного отдела штаба Сталинградского фронта генерал-майора Рухле И.Н...».

Дело на генерал-майора фабриковалось под контролем Г.Маленкова, который находился летом и осенью 1942 года на Сталинградском фронте в качестве представителя ГКО. Материалы против Рухле готовились в штабе и особом отделе 4-й танковой армии. Начальником штаба этой армии был полковник Полозов, которого ранее Рухле отчислил из штаба фронта за профессиональную некомпетентность. Особый отдел армии составил для Маленкова справку именно на базе измышлений Полозова и высказываний, которые якобы делал член военного совета Лучко. (Последний, будучи допрошенным в сентябре 1944 г., заявил что никаких заявлений, порочащих Рухле, не писал.) После того как Маленков лично доложил Сталину о результатах «расследования», Верховный Главнокомандующий дал санкцию на арест Ивана Рухле. 4 октября 1942 г. генерал-майор Рухле сдал дела новому начальнику оперативного отдела штаба Сталинградского фронта и отбыл в Москву. Там же, 5 октября, он был арестован. 9 октября, задним числом, было вынесено постановление о его аресте по обвинению в провале Харьковской операции (!) и работе на немцев (следственное дело №Р-751).

Более десяти лет он провел под следствием, затем, когда Сталина уже не было, но министром МГБ оставался еще С.Д. Игнатьев, был осужден на 10 лет с лишением генеральского звания, а еще через месяц, когда Игнатьев был снят и выведен из состава ЦК ВКП(б), полностью реабилитирован и получил назначение на генеральскую должность.

Тайны Харьковской операции

Десант в кольцо окружения 27 мая 1942 года.




Утром, после построения и сытного завтрака, нас, человек двадцать лейтенантов, снова вызвали к начальству. В отличие от вчерашнего собеседования военные чины более подробно интересовались: когда и в каких боях участвовал, за что был награжден, каким образом вышел из окружения. Результаты этих собеседований стали проясняться ближе к полудню, когда окончательно был сформирован сводный батальон особого назначения из пяти рот. Командиром «пятой отдельной роты», так она именовалась, был назначен я.

Отшагав километров пятнадцать, мы подошли к месту назначения. На поляне стояла парашютная вышка, а между деревьев, вытянувшись в ряд, раскинулись зеленые палатки, возле которых суетились люди в белых халатах.
— Этого еще не хватало! — удивился старшина. — вы, как думаете, товарищ лейтенант, зачем нас сюда пригнали? Полюбоваться этой махиной? вам приходилось прыгать с вышки?
— Нет, старшина, не приходилось, — ответил я, — около — бывал. Неужели десант? — подумал я и заволновался.

...события продолжали развиваться стремительно. На второй день, пройдя небольшой инструктаж, мы дважды прыгнули с вышки.
Прошло несколько дней. С утра до вечера шли непрерывные тренировки: стрельба; метание гранат, инструктажи и, конечно, прыжки с вышки.

Мы ждали приказа на вылет. О задании я уже знал. Суть его заключалась в следующем: в тылу врага, недалеко от деревни Лазовенька, скрывался штаб Шестой армии, не успевший выйти из окружения. В нем, якобы, находился и сам маршал Тимошенко. Наши роты должны десантироваться, занять круговую оборону и дать возможность эвакуировать штаб самолетами, которые стояли на лесном аэродроме в готовности к вылету.

26 мая объявили готовность номер один. По картам уточнили место высадки. Первой десантируется моя рота. После выполнения задания десантники группами или повзводно должны были уходить в сторону Полтавы на соединение с партизанским отрядом, который уже предупрежден о нашей миссии.

Начиналось утро 27 мая 1942 года. Эту дату я буду помнить до последнего вздоха. Этот день глубокой пропастью разделил мою жизнь надвое, с него начался отсчет самых тяжелых физических и моральных испытаний в моей жизни.

На деле оказалось совсем не так, как толковали командиры, пославшие нас к Лазовеньке. Они уверяли, что встреча с противником в районе высадки десанта маловероятна. Нет, дорогие начальники-командиры, встреча на сто процентов была вероятной, вы не могли не знать, что в трех километрах от места десантирования проходила большая дорога, по которой днем и ночью двигались войска противника! Десант, оказавшийся под прицельным огнем, был расстрелян еще в воздухе. Много погибло ребят, не успевших приземлиться. Но и на земле было не слаще: бушевала смерть, рвались снаряды, свистели пули, вонзаясь в разбуженный воздух и пыльную землю.
До сих пор не могу понять, почему на особо важное задание послали почти не подготовленных бойцов, неужели в армии не было кадровых десантников? Самолеты-то для этой цели нашлись! Почему из пяти рот десантировали только нашу? Впрочем, можно задавать десятки таких «почему?». Теперь на них, конечно, никто не ответит. Возможно, торопило время, ведь опоздай на сутки, а может быть, на несколько часов и штаб Шестой армии был бы взят немцами, возможно, были какие-то другие причины, которые спутали первоначальные планы. Все могло быть. Только жаль, что столько молодых жизней загублено напрасно.
Раненые кричали, звали на помощь, убитые комочками лежали рядом с трепетавшими на ветру парашютами.

— Товарищ лейтенант, рота построена! — доложил старшина, — Всего восемьдесят четыре человека, из них двадцать легко раненых.
Страшные цифры! Из ста сорока человек двадцать убиты и тридцать шесть тяжело раненых. Не осталось ни одного среднего командира,

Два самолета, один за другим, описав над хутором круг, пошли на посадку. А тем временем, первая цепь румын приблизилась, залегла и открыла ружейно-пулеметный огонь. Мы молчали. Цепь поднялась, пробежала сколько-то и снова залегла. Ее маневр повторили идущие сзади цепи. Но вот к «максимам» прильнули наши пулеметчики. Минута-другая и, как только румыны поднялись на перебежку, разом, по команде, пулеметы вздрогнули и грохотнули на всю степь. Вражескую цепь, как подрезало, она залегла и стала пятиться назад, оставляя убитых и раненых.
Посадка и загрузка прилетевших самолетов шла полным ходом. Среди командиров я узнал майора из опер группы армии.
— Товарищ майор! У нас много тяжелораненых, тридцать шесть человек. Погибнут, если не вывезем. Передайте командованию, чтобы помогли. Нам обещали.
— Не знаю, не знаю, — ответил майор, пожав плечами, — думаю, что за вами прилетят, — и заторопился к самолету.
— Милый лейтенант, никто за вами не прилетит, готовьтесь к худшему — сказал руководивший погрузкой полковник. — Ты ранен? — удивленно спросил он, увидев мои окровавленные повязки, — тебе можно с нами.
— А как же они? — я указал на тяжелораненых, лежащих у пруда.
— Никак! — отрубил полковник и, словно испугавшись, рванулся к самолету.
Да! Последнюю возможность вырваться из обреченного логова я не использовал, хотя, как раненый, имел полное право покинуть поле боя. Вырвался из одного пекла — попал в другое. Вот оно «счастье» рядового офицера!
Самолеты улетели. И когда они стали еле-еле заметны, от одного из них потянулся шлейф черного дыма. Долетел ли? Может быть к лучшему, что я остался на земле и не полетел?
Теперь нам оставалось одно: держаться до вечера, а там — будь что будет!

militera.lib.ru/memo/russian/nebolsin_da/02.html

Начальник штаба Юго-Западного фронта И.Х.Баграмян в в своих воспоминаниях молчит об этом эпизоде. Это странно. Ведь спасали командующего 6-й армией генерал-лейтенанта А.М.Городнянского со штабом. Но командования 6-й армии возле самолетов не оказалось. Кто улетел из котла и долетели ли самолеты - неизвестно. Как неизвестна и судьба командующего 6-й армией. Написано, что генерал-лейтенант Городнянский А.М. застрелился в окружении.
ru.wikipedia.org/wiki/Городнянский,_Авксентий_Михайлович

Зато с Крымского фронта , из Керчи, бросив окруженные войска, улетели на Тамань представитель Ставки Мехлис с командующим фронтом Козловым.