НОВЫЙ СТАРЫЙ ПРОЕКТ. ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО.

ВАУ-У!  Братья!  УРА! ЗАРАБОТАЛО!
Надеюсь, что   мой почти Сизифов труд  вызвал этот «РЕЗОНАНС» и на сайте  наступил  желанный РЕНЕСАНС? Серёжа!  За Павлика Морозова  тебе  отдельное      СПАСИБО! Хочу улыбнуть Вас своим рассказом о музыкантах моей родной 11ой роты, упомянутых Сергеем в его замечательном  «эссе» про Севу.?

  СВЯТАЯ К МУЗЫКЕ ЛЮБОВЬ

Маленький, забавный (как мне кажется) рассказ про музыкантов нашей «легендарной»  одиннадцатой роты восьмидесятого года выпуска. Самый первый состав нашего ротного музыкального ансамбля  был почти полностью из сто пятьдесят  второй учебной группы, кроме двух «затесавшихся и примкнувших»  Валеры Соколовского (Зели) и Игоря  Вокалюка (Вокала).  Наше второе отделение, как-то сразу монополизировало эту «нишу»  и полностью «подмяло» её под себя. Помню, я туда  тоже очень. хотел «пролезть» в клавишники, но Вовка М., поступивший  в училище  из солдат, на самых первых порах пытался  ввести у нас в роте некоторые  элементы «дедовщины», и лично пресёк  эту мою робкую попытку «на корню». Причём, этот самый Вовка М. (за  его  солдатское прошлое  в стройбате, мы «прицепили»  ему  ласковый  псевдоним  «Алебастр») настойчиво-навязчиво  сам  претендовал на роль лидера и «фронтмена»  ансамбля.  Даже наш  «легендарный»  Шура  Б.  («Лоботряс»)  поначалу «перебивался»  у него только на «вторых ролях и посылках», хотя тот ещё «сладкоголосый менестрель  и женский любимец»  был со своим  единственным (непотопляемым?)   хитом «Лошади умеют плавать!». Почему «Лоботряс»? А у него из-за нервного тика была привычка трясти головой. Курсанты, ведь, «добрые» и наблюдательные «по-жизни» ребята, и клички  цепляли всегда по делу. В ноябре приснопамятного теперь семьдесят пятого года (мы тогда  только поступили в училище) в офицерском клубе ДВАИУ (аббревиатура верна!)  состоялся конкурс патриотической песни ротных  ВИА училища. «Действо» было, почему-то, полузакрытого типа, без зрителей. Вокально инструментальный ансамбль  должен был исполнить для жюри одну песню и, сделав своё дело, молча уйти, как мавр! При этом  никаких  инициативных групп и  фанатов-болельщиков не было. Наши музыканты порепетировали-поиграли  неделю  у себя в каптёрке (мы  и не знали ничего про тот конкурс) и, как говорится, пошли  в атаку, голой  ж...пой на штыки!  Спеть они собирались  песню «У деревни Крюково, погибает взвод...», ВИА  «Пламя».  Но, то ли песня у них эта  не пошла - не зазвучала, то ли ещё чего, деталей не знаю, да и не помню уже!  И тогда Алебастр, вдруг неожиданно  решил исполнить свой личный коронный хит, который  он играл «под луной»  уже много лет и отшлифовал  его до  абсолютного  совершенства. Исполнял  он  эту свою песню, обычно, для самых - самых «слезоточивых» и добрых во всех отношениях барышень. Женские сердца теплели и девушки  на время теряли контроль над головой и некоторыми  другими частями тела. А Макар меркантильно пользовался  этим  их беспомощным положением. Вот только с патриотической песней тот шлягер никаким боком даже рядом не стоял и не корреспондировался. Но Макар решил обойти этот тонкий момент своим предварительным конферансом. Никому  ничего  не сказав об изменении репертуара, они вышли петь на сцену.  Дальше расскажу  Вам со слов очевидца, рассказавшего  это  мне и  умиравшего «со смеху» во время повествования.  
Все четверо наших музыкантов  вышли  тогда на сцену со строго-непроницаемыми лицами. Абсолютно никаких эмоций! «Алебастр»  берёт микрофон и пафосно  говорит  следующую «абракадабру»:
«Эту грустную  песню вокально инструментальный ансамбль одиннадцатой  роты  посвящает  невинным жертвам политических репрессий проклятого капитализма, которые влачат своё  жалкое, голодное и холодное существование  без всякой перспективы  и веры  в завтрашний день! Поддержим наших братьев и сестёр нашей песней!» Закончил он свой яркий и проникновенный спич воззванием типа «Миру - Мир!», или «Рот - Фронт!», а может и вообще абсолютно беспроигрышным - «Слава КПСС»!  Как он ещё только не добавил «перл» советской пропаганды тех лет про солнце над Парижем, которое светит, но не греет парижан? Не знаю! Должен был, вообще-то, по идее…
Жюри  настороженно приготовилось слушать их песню, чуть ли не стоя. И тут они начинают петь какую-то лабуду про влюбленного французского художника, который  «просадил» всё, что у него было  ради своей любимой, но «предмет его любви» это не оценила, бросила его  и теперь  он, бедолага, побирается на Елисейских полях, где голодный и холодный просит милостыню и поёт песни для ненавистных буржуев. Этакий  симбиоз сладкого сиропа и патоки про «миллион алых  роз», но гораздо «жёстче» по последствиям. Да  и действие «шедевра» происходит в недружественной  нам Франции. Куплетов  было штук пять и все они заканчивались идиотским  припевом: «Бросьте монетку  месье и мадам! Я подниму, мерси!».
Допеть до конца им не дали. Их просто с позором выгнали со сцены.  А наш начальник курса майор Журбенко, на вечерней поверке роты ругался так, что, наверное, даже марсельские докеры и дворники записали бы эти ругательства  в свои блокноты!  Он орал и ревел как оперный  мэтр  Борис Штоколов,  разъярённо повторяя «Алебастру»: «Я тебе дам, месье и мадам!!! Я тебе, сукин кот, покажу - бросьте монетку, а я подниму, мерси!!!»
Больше Макар в ансамбле не появился  никогда, ведь от Великого до Смешного - совсем рядом, меньше шага…?

Помню, Боря, эту заунывную нищенскую сагу: "Бросьте монетку, месье, мадам. Я подниму. Мерси!"
А ведь та слезливая французская история имела продолжение в стенах ДВВАИУ и как раз в день вашего выпуска.
Мы тогда стояли в карауле, но ротные художники Боря Журавлёв и Шура Майборода ( светлая им память) в него не попали, ибо Борис Васильевич Халимон (светлая ему память) их озадачил какой-то срочной работой по части наглядной агитации. Но к моменту когда выпускники, проходя перед трибуной, бросают над собой мелочь, друзья-художники поспели.
Закончилось прохождение и стоявшие за поребриком дети бросились собирать разбросанные на плацу монетки. Боря и Шура не преминули случая подсобрать на чепок. Со слов очевидчев выглядело так: "Боря, давай, давай. Вот пять копеек, вот ешё пять. Десять, пятнадцать, ещё пять. Двадцать! О, чёрт, кто-то плюнул!"

Мы ведь, Серёж, 11ая рота, и на своём выпуске отличились и единственные не стали бросать при прохождении перед трибуной мелочь в воздух! Решили, что это всё-таки традиция среднего училища. Так что я своего почти полного тёзку (по имени и отчеству) Бориса Евгеньевича Журавлёва (Царствия ему Небесого!!) оставил без ЧПка!?
Кстати! Помнится мы пытались ввести новую традицию и дарить рубль или трёшку первому отдавшему тебе честь, в офицерской форме. Уж и не знаю прижилось-не прижилось это, а мелочь и дальше бросали. Попал как-то  на очередной выпуск в середине 80ых и снова  видел  и «броски» мелочи  и детишек под ногами строя, подбирающих монетки!

В качестве иллюстрации традиции, о которой была речь:
 

 
Лёша, дружище! Обещал вчера раскрыть тебе (и всем остальным) тайну своего «латышества». Выполняю обещание: 

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СОЛДАТ 

 Друзья, помните начало «лихих»  девяностых? Союз развалился, вместе с ним  в пропасть рухнула целая идеология, которую нам с детства добросовестно вколачивали в голову. Старые правила отменили, а новые ещё не придумали и не ввели, абсолютно не представляя, чем и как заполнять пустоты. Очереди в магазинах, пустые прилавки, талоны на продукты и даже на мыло. Полный разгул  дикого криминала и безнадёга, безнадёга, безнадёга  во всём…Мои друзья всегда  шутили про меня: «Белорус, с рождения живший  в Грузии, учившийся в Латвии, служивший в России и Беларуси, живший потом  в Литве, и перебравшийся в Крым  (украинский до 2014 года). Очень уж это странная и подозрительная  смесь!» Но и это ещё не всё, уважаемые читатели! Я к тому же и латыш, однако! Садитесь поудобнее, я вас удивлю  своим очередным откровением! Мои папа и мама встретились и «сочетались законным браком» в славном городе Друскининкай, тогда ещё Литовской ССР. Отец, после своего выпуска из Ачинского военного училища, приехал туда в лейтенантский отпуск к родителям, а мама, после окончания Гомельского медучилища, работала  там по распределению медсестрой в санатории. Молодой лейтенант за три дня так обаял медсестру и «разбил девичье сердечко», что на четвёртый день  знакомства они расписались и уже вместе поехали к месту службы отца - в город Цулукидзе, Грузинской ССР. Когда  мне пришло время появиться на свет Божий, мама собралась и поехала рожать к себе на малую Родину, в глухую белорусскую глубинку. Оцените колорит звучания места моего рождения - село Старая Алешня, Рогачёвского района, Гомельской области. Правда, родился я в соседнем с маминой деревней городке  Довске, потому что  именно там был ближайший родильный дом, но регистрировали меня  в сельсовете Старой Алешни. Мама  после родов очень плохо себя чувствовала («богатырём» я уродился), и в сельсовет за свидетельством о рождении послала своего  брата  школьника. Написала ему на бумаге все необходимые исходные данные, но почему то не указала национальности родителей. Не до этого ей было тогда родной. Женщина, секретарь сельсовета, выписывая  мои метрики, спросила брата (моего родного дядю) про национальность  отца (про маму то чего спрашивать, она местная - деревенская!). Дядя (тогда пятиклассник) национальности папы  «в лом» абсолютно не знал. «Тётя-секретарь»задала ему наводящий вопрос: «Откуда он хоть родом?» Это дядя Толя знал точно  и бодро доложил: «Из ЛИТВЫ!» «А, если из ЛИТВЫ, значит ЛАТЫШ!!!» - «аргументированно» решила  тётка и записала это в моё свидетельство о рождении. Так я и стал латышом! Мама сразу этот документ не заменила, потому что не до того было, а потом (через время) переделать его уже и не получалось, почему-то. Меня это абсолютно никак  не тяготило, кто тогда вообще думал о национальности? Ну, разве что только об одной, всегда несколько проблемной для жизни в те времена (да и во все другие, пожалуй тоже). В первый мой паспорт меня по отцу автоматически записали латышом. В военный билет, который я получил при поступлении в наше училище, данные паспорта тоже перенесли  «автоматом». По выпуску из ДВВАИУ, я уже за бутылку водки уговорил нашего ротного писаря Шуру Григурко написать в моём удостоверении, что я белорус. По этому поводу все друзья искренне «ржали» и комментировали: «Дед (это я) у нас самый «хитросделанный»! Приехал учиться в Латвию - записался латышом, на всякий случай, задумал после училища попасть служить в Беларусь (была такая попытка), выправил документы и стал белорусом. Не получилось - поехал в Украину, но и тут у него всё заранее было продумано! Фамилия то, на «КО», значит украинская! Хотя её легко можно  трансформировать и переформатировать на французский лад. Не меняя, ни одной буквы! Напишет «Де Долко» - и все дела!» Так я временно перестал быть по документам  латышом и стал белорусом. Но тут пришли лихие перестроечные и постсоветские времена 90ых, во всех бывших республиках СССР замаячила  сплошная «незалежность» и независимость, и наступил абсолютно полный «раздрай». Я тогда служил Начальником Военной Приёмки  в Красноярске. Латвия первая из всех наших бывших «братских»  народов подняла вопрос: «А кто у нас, собственно, настоящий гражданин в государстве латвийском? И кто, например, «негражданин»?» Кстати, они  ведь до сих пор зациклены на этом своём расовом вопросе и никак не «расцикляться» кто же у них кто?      У литовцев граждане все, кто жил в республике на момент принятия декларации независимости. И это, наверное, правильно! Я, прожив там пять лет, ни разу не сталкивался ни с государственным, ни с бытовым национализмом по поводу своего явно нелитовского происхождения. Так вот, разбираясь «кто гражданин, а кто нет», латыши (латвийцы?) стали возвращать своим настоящим гражданам (по их первичной версии) экспроприированную у них до войны и после недвижимость. Моя бывшая жена (уроженка Латвии во всех её русских «староверских» поколениях) попала под все пункты их «гражданства» и ей вернули двадцать (!) гектаров когда-то конфискованной у её предков земли и леса. Вот тут я и вспомнил про своё «латышество» и достал его из сундука! А что мне оставалось делать? Всё  летело в «тартарары» и абсолютно неизвестно, что могло бы произойти завтра! А тут моментально приобретался   такой значимый статус - землевладельца! Звучит то как? Просто ласкает слух - ЛАТИФУНДИСТ!  И  я  тогда  решил срочно «прорываться» в Латвию и документально оформлять своё внезапно свалившееся «с неба» счастье. Приехал сначала в Москву, зашёл в кадры своего Управления на Фрунзенской набережной  и договорился с другом по Академии, служившим там в кадрах, сделать мне новое удостоверение офицера и чтобы в  этом новом документе снова исправить национальность «белорус» на «латыш». Пару-тройку бутылок водки «Смирнофф» - и вот я уже латыш, и еду в Ригу на приём к министру их обороны. Министр обороны Латвии, гражданин США, молодой ещё мужчина, произвёл на меня странное и очень неоднозначное впечатление. Немногословен, не знает абсолютно ничего, ни терминов, ни званий. Не имеет элементарных военных понятий, а самое главное - он почему-то сидел за столом в широкополой ковбойской  шляпе! Бывают конечно такие национальные традиции при обязательном ношении головных уборов, но пейсы из под этой шляпы у него тогда явно не проглядывались! Он меня внимательно выслушал и зачем-то послал  в батальон охраны президента. Наверное потому что я, двухметровый, колоритно внешне выглядел как идеальный телохранитель? Там меня принял командир батальона, в прошлом полковник Советской армии, латыш по национальности. Послушал он меня, послушал и говорит: «А на хрена это тебе нужно, тебя ведь за незнание госязыка  быстро-быстро «уйдут». У меня вот уже дикие проблемы из-за его плохого знания обозначились , могут скоро «сплести лапти». А у тебя ведь отличная должность в России - вот и служи там, глупый!». Я ему не очень поверил (подозревая, что это  просто его элементарная  зависть) и пошёл на приём в военную Академию (туда мне тоже порекомендовали зайти-узнать). Кстати, при выходе из батальона охраны я был отчаянно сбит и почти растоптан сапогами толпы латышей-военных, бегущих получать гуманитарную помощь из Америки. Думаю, что это были «печеньки Нуланд», наверное? Ну, очень уж любили, любят и будут любить халяву, эти независимые, гордые и суровые граждане Латвии! В академии меня приняли с распростёртыми объятиями, так как вакансий у них был «вагон и маленькая тележка», а офицера с двумя высшими образованиями  отродясь не было. Мне сразу же предложили просто стать начальником этой самой Академии, НО, только если я за месяц-два выучу латышский язык! Почесал я свою «латышскую» репу и взял у них тайм-аут. В Риге я пробыл ещё пять дней и за это время такого насмотрелся и наслушался, что задумался очень и очень глубоко о целесообразности такой своей «рокировки». Люди руки на себя накладывали от этого их агрессивного национального внедрения. Я ни капли не преувеличиваю, потому что родственник моих знакомых именно так ушёл из жизни, не выдержав издевательств по поводу своей «нелатышской» национальной принадлежности. Полковник, фронтовик, войну прошёл, а вот об гнусный, бытовой латышский национализм споткнулся и уже не поднялся! Стало мне тогда предельно понятно, что, увы, не всё в порядке в этом «королевстве датском» и я решил не искушать судьбу и не гнаться за их призрачными зАмками-латифундиями! Приезжаю обратно в Москву и прошу друга кадровика опять переделать удостоверение на белоруса. Он смеётся и резонно мне предлагает: «А давай я тебе национальность через черточку напишу БЕЛОРУС-ЛАТЫШ!»
 

Да, Боря, упустил ты свой шанс. И это после стольких-то изменений национальности!
У нас в 1992-95 годах, когда получали украинские паспорта случались иные казусы. Вакансий у военных было не так уж много, но понятное дело: предпочтение отдадут полковнику БугаЙОву, а не полковнику БугаЕву. Всего лишь две точки, поставленные над буквой "е" в сданном на обмен советском паспорте и вот уже - украинское написание и украинское звучание фамилии. И никаких взяток.
Как-то после отпуска иду коридорами штаба ВВС, глядь, а новая табличка на каком-то боковом невзрачном кабинете и фамилия "Петрiв". В голове мысли: неужели начштаба Петров сменил фамилию? Нафига ему это надо? И почему это его определили в какой-то кабинет, даже без приёмной? Всё оказалось намного проше: к Петрову на должность знш прибыл полковник Петрив.