НОВЫЙ СТАРЫЙ ПРОЕКТ. ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО.

Ковалёв Сергей пишет:

Простите, друзья, но о «Хакимыче» ( светлая ему память), я должен сказать отдельно. Будучи «крепостным», знающим в окрестностях Двинской крепости все ходы-выходы и не отличаясь строгой дисциплиной, это был удивительный человек. Его бескорыстность, желание прийти на помощь товарищу, не взирая на последствия для себя самого, снискали Валере уважение среди всех слоёв курсантского коллектива 13 роты. 

Точно так же, как в дальнейшем Валера снискал уважение среди курсантского коллектива 15-роты. Именно с нами Хакимыч получал свои лейтенантские погоны. А до этого было два года совместной курсантской жизни в одном классном отделении. Очень правильно, Сергей, ты его охарактеризовал, замечательный был товарищ и соратник Валера Назаренко, Царствие ему Небесное...
После выпуска попал он служить в Мончегорск, и в один из отпусков мы с ним встретились в Дпилсе, и знатно покуролесили, начав общение с пива в подвале на Гоголя, продолжив мончегорской "массандрой" в квартире на Химии, и завершив ликером "Мокка" в небезызвестном кафе "Дзинтарс".
Кстати, это были как раз андроповские времена, когда, если помните,  в рабочее время по всяким злачным местам отлавливали "тунеядцев". К нам в пивбаре тоже подошли двое мрачных типов в цивильном, но с военной выправкой и конторскими корочками - кто такие, где работаете, почему в рабочее время здесь? После предъявления офицерских удостоверений и отпускных билетов мы для них интерес потеряли, но обход свой они продолжили - во были времена.
Расставшись с Валерой в тот раз, больше свидеться не пришлось...   

Спасибо Сергею и Алексею за их экскурс  с  «эффектом  полного погружения» в  нашу молодость. Серёж! А я в своей школьной юности и детстве в Грузии умудрялся слушать передачи «Голоса Америки» из Вашингтона, дистрикт Колумбия, бокс 222 на VEF-203 диапазоном 25 метров.  Было это аж в 72-75ом  годах. Очень хорошо помню ведущих - Юрия Осмоловского и Зору Саффир. Слушать было нудновато, но лондонской «продвинутой» альтернативы ВВС Севы в Грузии не было. Было музыкальное «Радио Монте Карло». Но оно было не русскоязычное. Изредка ловилась «Немецкая волна», но там кроме «Пудис» ничего интересного никогда  не звучало. 
 Будешь смеяться, но я даже умудрялся записывать через микрофон (!!!) на свой катушечный магнитофон «Весна» новинки из Вашингтона. Эрика Клэптона, например, - «А слёзы катятся…». 
Как вчера… А ведь прошло уже пятьдесят лет!!! 
Спасибо, братья! Будем жить!???

Валерий Назаренко, он же "Хакимыч", был довольно противоречивой фигурой. Если конкретно - его положительные и отрицательные личностные качества проявлялись из расчета 50Х50, при этом все хорошее у него было от его мамы - Зины Васильевной Назаренко, работавшей по тем временам в должности инженера КЭЧ гарнизона и курировала в крепости ремонты казарм. Именно благодаря ей ремонтировалась казарма 13 роты, в которой учился "Хакимыч", а заодно и 14-й, что была этажом ниже. Об этой удивительной женщине, которую я знал лично и помогал, как только мог, вместе с Б.В.Халимоном, решать проблемы ее сына, хотя он был и не в моем взводе, можно было бы посвятить не один рассказ на страницах сайта.
Все отрицательное же, у него прижилось от его отца, капитана Хакима Абзатулина, служившего на учебном аэродроме и состоявшего в разводе з Зиной Васильевной, которого, что по службе, что по жизни сопровождали , мягко говоря, в большинстве случаев, отрицательные эмоции, связанные, как правило с УСН. Халимон не раз говорил: "... ну вот посмотрите на него, (Валеру), со стороны - тут полный .... папа, а тут - прекрасная мама...". На жаль, ближе к старшему курсу, мы его удержать так и не смогли. Проступки Валеры вышли за рамки роты и факультета. Зина Васильевна, как сейчас помню, плакала у нас в канцелярии, ходила к начальнику факультета, по том к начальнику училища. Все, чем могли ее успокоить, было то, что пообещали восстановить сына в училище после службы в СА. Что переполнило лимит терпения, т.е. то, после чего уже отчисляют, я уже не помню...
С появлением ОДНОКЛАССНИКОВ я пытался разыскать Валеры маму - Зину Васильевну (именно Зину, а не Зинаиду, так ее называли в училище), но, к сожалению, мне это не удалось. Видимо, убитая горем , она мало с кем общалась, уехала с Д-са, обрубив все концы, связывающие ее с этим городом...
Больше может знать ЗКВ 164 уч.группы В.Жарковский, состоит в ОДНОКЛАССНИКАХ, Именно он больше всех в группе занимался "Хакимычем", то же дружил с его матерью...

И снова «всё о ней» (О любви и дружбе…)?

КОМАНДИРОВКА
Продолжение

Меня от такого Любкиного  «конвоирования-сопровождения» спасло то, что  Любаше  нужно было ещё забежать на работу. Трудилась она, по её гордому признанию - «оператором теплоузла» (по-нашему - истопником в их газовой котельной). И как раз к этому времени  подошло время  контролировать стрелки манометров. Я тогда, помню, Любаше категорически заявил, что в эту квартиру после телефонного разговора по  ВЧ уже не вернусь, потому как не могу так, нехорошо это, неправильно, ведь Володя мой товарищ и однокашник, а я… 
 Нравственные аспекты такого грехопадения Любу абсолютно не тронули (видимо у неё бывало и «погорячее»), но она со мной  согласилась что, мол, да, Вовка может проснуться, а это очень и очень нежелательно. У Любаши  тут-же созрел план «вкусить это яблоко греха» в моём номере гостиницы. Любочка, не спрашивая, хочу я этого или нет, заверила, что все администраторши моего «военного отеля Урал» её подруги, и она  с их помощью там мигом всё организует! Голова распухла от таких  хитроумных  женских вводных и была уже близка к «взрыву мозга».  Мы, вроде как, и договорились с ней, что я после телефонного звонка  своему московскому начальству вернусь  в гостиничный номер и буду «нетерпеливо» ждать там  «свою шалунью». После  мы «разбежались», якобы на время, но я помчался совсем не туда  куда ей сказал. Понимая, что  она с меня «не слезет» (ни в переносном, ни в буквальном смысле!), я направился совсем в другую гостиницу, скорее даже общагу, где жили командировочные специалисты с моего завода. Там всё было очень просто, абсолютно без любых  изысков (даже графин со стаканом в комнате отсутствовали), но и безопасно для меня. «Вахты» на входе не было, а значит вычислить и выследить меня было невозможно. Мужики приняли   «как родного», нашлось свободное койко-место и я, не рассказывая никому интимные детали и подробности (они все ведь могли заподозрить меня в скрытом латентном гомосексуализме!), завалился спать. Утро, ведь, всегда мудренее вечера!  Как там у Василия Макаровича (Шукшина) -
«А поутру они проснулись…»? 
 Я проснулся в хорошем, приподнятом  настроении, ещё бы, ведь мне удалось преодолеть - обойти все препоны и ловушки моей сладострастной «Валькирии» Любки, не уронив при этом ни чести, ни достоинства! С благодарностью «выкушав» предложенный соседями чай с бутербродами (чёрный хлеб, домашнее сало, лук, чеснок на выбор и по вкусу. Эх! Сейчас захлебнусь слюной!), я не спеша пошёл в свою гостиницу.  Мне  ведь в обед ещё предстояло улететь в Москву.«Урал» (гостиница в которой я жил) встретил настороженно–напряжённо. Женщина дежурный администратор сразу же нервно и фальцетом известила – спросила: «Борис Евгениевич, а мы вас всю ночь искали! Даже ваш номер вскрывали! Вас нигде не было и мы  поэтому очень  волновались и беспокоились! Где же вы были до самого утра?». Сразу же, практически из ниоткуда, возле меня  «материализовалась» почти вся женская  дежурная смена  этого военного «эконом-отеля». Мне тогда, конечно же, было предельно понятно «откуда растут ноги» этих ночных поисков,  кто больше всех «волновался» и какую «личную неприязнь», при этом, испытывала Люба ко мне. Поэтому, в глубине души мне, как  свидетелю Хачикяну в «Мимино», «было очень стИдно и неудобно отвечать… даже». Я начал было «плести» что-то невнятное про сеанс связи со своим руководством из Москвы, но всех этих «девушек» интересовало  явно не это, а  остальные мои связи, вовсе не телефонные… В их «маленьком, скучном, гарнизонном мирке», внезапно завязалась новая любовная интрига и они ждали очередного шоу. Этот «вид искусства» в военных городках всегда шёл сразу же за «важнейшим» искусством, которым (как я уже писал) было кино и цирк. Я не предоставил любознательным гостиничным «тёткам» ни малейшей возможности насладиться очередной «Сантой-Барбарой» и «нырнул» в номер собираться. Сделать это  опытному командировочному  – как «подпоясаться»! «Всё своё» было со мной, пузатый чемодан с его агрессивно закупленными деликатесами и дефицитными товарами давно  упакован, поэтому минут через  десять-пятнадцать  я уже сдавал дежурной по этажу свой скромный «двухкоечный нумер». Не скрою, я тогда очень  боялся, что информаторы тайно оповестят Любашу и вызовут её, а она меня, всё-таки «снасильничает»!  Ведь наша Любка,  как Мурка из одноимённой песни – «Хитрая и смелая была, что даже злые урки  и те боялись… Любки!». Пожелав гостиничной смене (слегка огорчённой отсутствием шоу любовной разборки) «Счастливого Нового Года», я тайно, «огородами и  оврагами с перелесками» выдвинулся в аэропорт полигона с витиевато секретным названием - «Камбала». 

Продолжение завтра…

Борис Дедолко пишет:

Спасибо Сергею и Алексею за их экскурс  с  «эффектом  полного погружения» в  нашу молодость. 

Боря, по-моему, этой короткой фразой тебе удалось выразить квинтэссенцию того, ради чего мы все сюда заходим.
Яростно плюсую. 

КАК МЫ СЛУШАЛИ СЕВУ НОВГОРОДЦЕВА-2

Услышанные на короткой би-би-сейской волне искромётные реплики Севы Новгородцева цитировались и пересказывались. Интерес к его программам рос в арифметической прогрессии. Мой «братуха» из 162 к/о Петя Ковалёв, обладавший невероятно цепкой памятью мог интонационно воспроизвести почти всё услышанное в эфире, лишь единожды услышав радиопередачу. За это среди почитателей Севы снискал почёт и уважение.

Впрочем, нельзя однозначно сказать, что только лёгкая ирония была присуща передачам Всеволода Борисовича. Время от времени он вворачивал в свои тексты пассажи сначала со скрытой, а потом и с явной издёвкой над косностью советских работников идеологического фронта.
К примеру, как-то привел четверостишье поэта Игоря (Гарика) Губермана, который тот начертал мелом на стене Зимнего дворца в Ленинграде:

«Однажды здесь восстал народ
И, став творцом своей судьбы,
Низвёл под корень всех господ –
Теперь вокруг одни рабы!» (с)

Стражи правопорядка тогда захомутали бедного Гарика, но растиражировав его стишок создали его доселе мало кому известному автору популярность, на которую он наверняка не рассчитывал. Глупость? Безусловно! А когда Сева прочитал этот стишок на короткой волне из Лондона, сотни тысяч молодых поклонников музыкальной передачи разнесли его содержание по одной шестой планеты Земля. Не по приказу или распоряжению свыше, не за деньги или «плюшки» от властьпредержащих, а в кураже и как протест против затхлости и двуличности властей. Много позже свердловская рок-группа «Наутилус Помпилиус» справедливо спела об этом: «..одни слова для кухонь – другие для улиц…». Но это было потом, через 12-13 лет, когда «холодильник начал побеждать телевизор». А пока мы слушали Севу…

Очень информативными для каждого почитателя западной рок-музыки были его передачи о музыкальных новинках. Порой приезжаю в отпуск в родную Винницу, иду своим друзьям с чистыми бобинами дабы записать с контрабандных «пластов» недавно вышедшие альбомы британских или американских поп- групп, а те и слыхом не слыхивали о новинках. Надо сказать, что мои винницкие друзья Сергей и Павел были, как говорят, «не в первой линии» меломанов. В первой был бывший мент по кличке «Зелёный», у которого самые последние винилы появлялись, максимум, через неделю после того как они поступали в продажу за фунты, доллары и западногерманские марки. Перезапись на ленту с пласта стоила 5 рублей в час. Именно на время и только надёжным людям с хорошей «вертушкой» «Зелёный» мог дать диск. Его гигантской фонотеке мог позавидовать, без преувеличения, любой коллекционер-меломан бывшего СССР. Лишь однажды мне довелось побывать у него в квартире на ул. Станиславского, да и то дальше прихожей он нас не пустил. Дал пластинку «Fallen Angel» группы «Uriah Heep» и включил таймер на шахматных часах. Меня поджимало время, ибо до конца отпуска оставался один день. В желании порадовать музыкантов 13 роты новой качественной записью альбома любимой группы, пришлось идти на кабальные условия записи. Впечатлили двойные бронированные двери с засовами и кремальерами ( помните, как в к/ф «Бриллиантовая рука»).

Надо сказать, что тогда (1977-78 годы) в танцевальном репертуаре «Чертовой Дюжины», нашего ротного ансамбля, почти половину «вещей» составляли композиции именно западных рок-групп. Вокалист группы Юра Костюков (161к/о), не имевший в английском произношении текстов ни малейших изъянов, мог спеть любые «забойные» хиты тех времён. По тетрадке, в которую он лично со слуха их записывал. Глянув в неё, я ужаснулся: всё было записано русскими буквами, типа в транскрипции. «Мне так проще», ответил Юра на мой недоуменный вопрос почему он поёт не с английского текста.

И тогда я решился подойти к Зое Григорьевне, нашей преподавательнице английского, попросив её перевести текст песни «Shady Lady» которую Юра исполнял около полугода на всех танцах. Дело в том, что и сами мы пытались перевести тексты англоязычных песен, но не всегда под руками был оригинальный вариант. В данном случае он был. Пока винницкие друзья мне записывали бобину, я с конверта успел переписать не только названия композиций и их исполнителей, но и текст песни «Shady Lady».. Каково же было моё удивление, когда Зоя Григорьевна прочитав ,отрезала: « Я эту дрянь переводить не стану!» Странно… Мы-то перевели название как «Сомнительная дама» или «Ветренная женщина», а вот текст, написанный музыкантами «Uriah Heep», явно в измененном сознании, так и не перевели. Пел Юра, танцующим нравился забойный ритм…. Много позже я узнал причину столь резкой реакции нашей англичанки. «Shady lady» на британском сленге это «шлюха» . Вот что значит не докапываться до сути.

Время от времени Сева повествовал радиослушателям о некоторых нюансах получения им писем от благодарных, и не очень, ,радиослушателей из Советского Союза. Как известно, в те времена вся корреспонденция отправляемая из СССР на Би-Би-Си, напрочь изымалась почтовыми работниками и отправлялась, в лучшем случае, в мусорную корзину. А в худшем, когда удавалось установить отправителя, - ей занимались «рыцари без страха и упрёка». Но некоторые письма всё же доходили. Кружным путём, через знакомых моряков дальнего плавания, через посещавших «страны народной демократии» туристов и даже в выброшенных за борт корабля закупоренных бутылках. Эти письма составляли основу передачи Новгородцева по просьбам и заявкам.

Как-то Сева рассказал, что если вскрыть нижний клапан почтового конверта, выпущенного Пермской фабрикой Гознака, то на отвороте на линии склеивания можно обнаружить странное, невидимое простому обывателю, тиснение из нескольких букв и цифр. На то время конверты выпускались только Пермской и Ряжской печатными фабриками. На продукции последней такого тиснения не было. Аккуратно вскрыв нижний клапан «пермского» конверта, полученного письма от родителей, пришлось убедиться, что Сева не соврал. ( У кого хранится старая переписка тех времён можете отогнуть нижний клапан конверта и убедиться в наличии такого тиснения). Что это значило? А то, что по этому номеру партии можно было отследить: в какой области СССР был продан конверт. А это уже немало для службы ПК ( перлюстрации корреспонденции), отслеживающей скрытых врагов страны победившего социализма.

Но мы-то писем с марками никому не писали. Однокопеечных, немаркированных конвертов, проштампованных «ПЕЧАТЬ КУРСАНТА. БЕСПЛАТНО» нашим почтальоном КИБ-ом ( Игорем Калентьевым) из 162 к/о у каждого из нас были десятки.

И тогда родилась взбалмошная, абсолютно глупая по форме и содержанию, но куражная по сути, идея написать в Лондон Севе Новгородцеву письмо с музыкальной заявкой. Но об этом позже.

(Продолжение следует)