ОРЁЛИК 

Как я уже писал выше, наш герой свою зарплату в части не получал, её получала жена.  Потому как семья должна была жить, питаться и носить какую-никакую одежду. Имей Жора ежедневный допуск к своим денежным средствам – пела бы и стонала его грешная русская душа денно и нощно! А так – перебивался он, в основном, случайными возлияниями со случайными же компаниями и собутыльниками. Все полковые были предупреждены буквально «под роспись» и  не связывались с Орёликом «от греха подальше», потому как можно было попасть на большие неприятности. Помните про «карательные» органы Советской власти? Впрочем, тогда абсолютно все органы Советской власти были  почти «карательными» и немного хозяйственными (если надо). Летом тысяча девятьсот семьдесят третьего года наша Великая страна (Советский Союз), а с ней и всё прогрессивное (термин тех лет) человечество отмечали восемьдесят лет со дня рождения великого пролетарского поэта-трибуна-футуриста.  Как же это раньше замечательно организовывали! Человек только-только ушёл великим поэтом в бессмертие истории, а со дня его рождения и прошло то  всего восемьдесят лет. Нынче ведь меньше двухсот лет  уже никому и не отмечаем! Выдержанные они должны быть, наверное!?  Может быть, поэтому мы и прячем сегодня своих Твардовских, Долматовских с Есениными и Маяковскими в самый нижний ящик стола нашей придуманной в очередной раз сверхновейшей истории. Кто не знает – Владимир Владимирович Маяковский родился в селе Багдади Кутаисской губернии. Его отец был царским лесничим этой самой губернии и трагически погиб от скоротечного заражения крови, уколовшись каким-то экзотическим ядовитым растением. Юный, пятнадцатилетний Володя, от этого всего произошедшего в его жизни, слегка пошёл «в разнос» по «хулиганке», и перестал учиться в школе (из-за отсутствия средств), как нам «слезоточиво» рассказывала Советская «агитка». Этот самый «разнос» его «занёс» в поэты-футуристы. Не самая, конечно, плохая профессия-специальность, но тоже не без изъянов. Нужно ведь очень и очень чувствовать коньюктуру. А Маяковский написал пару раз «Я себя под Лениным чищу!» и «Мы говорим Ленин – подразумеваем Партия!», ещё немного про «Облако в штанах», и решил, что дальше можно уже  «спать в шапку» и расслабился. Отсюда все нехорошие «разговоры-сплетни»  о групповухе с Лилей Брик и её мужем, общей дурной болезни и, как следствие, - дуло револьвера…
Ну,  да не об этом мой сегодняшний рассказ. К  восьмидесятилетнему  юбилею Маяковского, его имени вернули статус величайшего пролетарского поэта, а посему намечались широкие и повсеместные празднования. Начать решили с места рождения поэта – села Багдади и Кутаиси, где он учился в гимназии. Из Москвы накануне даты юбилея прилетел целый «десант» заслуженных  (и не очень)  деятелей культуры и искусства, известных (и начинающих) поэтов, певцов и музыкантов. Взрослые рассказывали нам детям, что среди почётных гостей этого культурного, юбилейного «вояжа» в Кутаиси был Секретарь Правления Союза композиторов СССР Тихон Хренников, ну, а злые языки тут же добавляли, что от Союза писателей тоже был  его Секретарь –«Старый хрен Николай Тихонов». Это, понятно, были шутки отдельных «незрелых» строителей коммунизма, но смеялись над ними тогда  все (и зрелые тоже). Время было такое. Говорили одно, думали другое, ну, а делали и вовсе третье! «Десант из Москвы» прилетел чартерным (нерейсовым)  Ту-134ым, до обеда. Самолёт, организаторы мероприятия, гостеприимно  встретили шампурами с шашлыками, вином, фруктами и хачапури по кахетински. Абсолютно все дорогие гости  лично получили особо повышенное  внимание и были «обласканы» знаменитым грузинским гостеприимством. С тостами, песнями и танцами дорогих гостей увезли в городскую гостиницу. Аэропорт Кутаиси располагался на нашем военном аэродроме, поэтому многие жители нашего четвёртого военного городка (жилая зона  гарнизона Копитнари) видели этот «творческий звездопад» и потом с тёплым  придыханием рассказывали, что замечательный артист Василий Лановой простой в общении и очень-очень добрый дядька! А вот Юлия Борисова слишком зазналась и даже автографы не даёт! Ежедневный рейсовый самолёт из столицы прилетал к нам в районе семнадцати ноль-ноль. На нём прилетел известный, именитый, маститый, знаменитый поэт Роберт Иванович Рождественский (в миру «по жизни» Петкевич), который тогда наряду с Евгением Евтушенко и Беллой Ахмадуллиной были, пожалуй, главными на поэтическом небосклоне Советской литературы. Он задержался в Москве по каким-то своим делам, на чартер не попал и прилетел рейсовым бортом. И тут «машина кавказского гостеприимства» забуксовала и дала разовый сбой. Рождественского не встретили! Забыли, закрутившись с шашлыками и хачапури. Роберт Иванович походил-побродил по стоянке автомашин, узнал про десятирублёвый уровень стоимости поездки в Кутаиси и слегка приуныл от этого… 
Продолжение завтра…

            ОРЁЛИК   

А в это время (так обычно пишут в бульварных  литературных бестселлерах), наш герой,  лётчик  Орёлик, пытался заработать свои  «пару ладных грошей» (так говорила моя польская  бабушка). У него была   машина «Жигули–копейка», которую всегда можно было запросто заправить девяносто пятым бензином с аэродромного тягача Урал. Жора в тот день  немного разжился  бензином и решил «таксануть» и таким образом  заработать на свой вечерний «нектар». Потому что  «лётчик умён, всегда действует по обстановке и обожает риск». Рискуя он никогда не знает, посадят его или наградят. Чаще всего он просто надеется, что никто ничего не заметит. Чтобы таксисты-грузины  не сняли с него «скальп» за  пошлый демпинг и занижение цены поездки «ниже плинтуса», Жора «ходил на дело» в офицерской форме лётчика (получается - камикадзе?). Может он надеялся, что таксисты будут милосердны к нему, если узнают, что он же, как и они, - КамикаДЗЕ? Звучит ведь это почти  по-грузински!
Итак, затейница-судьба решила свести вместе Роберта Ивановича Рождественского, прилетевшего в Кутаиси на мероприятия связанные с восьмидесятилетним юбилеем Владимира Маяковского и нашего героя капитана Жору Орёлика и посмотреть, что из этого получится. Как я уже писал, грустный поэт брёл по стоянке такси в аэропорту и вдруг рядом с недружелюбными, жадными и меркантильными таксистами увидел скромного авиационного капитана, который возился со своим «Жигулёнком», собираясь отъехать. А у Жоры была такая фишка, когда он изредка халтурил и «таксовал», подвозя из аэропорта случайного попутчика, то всё выходило как бы «случайно», но это «как бы» было филигранно выстроено Орёликом, ведь такой «лётчик-снайпер» как он, всегда «видел цель» и действовал по обстановке, как свободный охотник.  Если обстановка становилась неясной, то Жора «чехлил самолёт, и растворялся» в стратосфере.  Думаю, что Рождественского Орёлик вычислил сразу. Не как поэта, а как «богатенького Буратино».  Ещё бы – импозантный мужчина, в чесучовом костюме с депутатским значком Верховного Совета  и чемоданом из крокодиловой кожи в руках.  Жора взял в руки тряпку и стал сосредоточенно протирать боковые зеркала заднего обзора у своего «Жигулёнка» - орудия наживы для получения небольшой, но, всё-таки, сверхприбыли! Роберт Иванович подошёл  и доброжелательно улыбаясь, спросил: «Здравствуйте! А Вы случайно не в Кутаиси едете? А то меня не встретили!» Фраза «А то меня не встретили!» была адресована  целиком нашему Орёлику (Мол, да, это я! А ты лётчик, быстрее вспоминай, кто я, и где ты меня видел!). Тут нужно сказать, что поэт тогда был сверхпопулярен, даже  больше, чем другие «шестидесятники», такие как Окуджава, Вознесенский и Евтушенко. Его заикание и характерную манеру говорить, казалось, знали все в Советском Союзе! Он вёл телепередачу «Документальный экран», участвовал практически во всех телевизионных федеральных концертах, а его песни «Огромное небо», «За того парня», «Свадьба», «Не надо печалиться», «Позвони мне, позвони!» и многие другие, звучали тогда, что называется из «каждого включённого утюга»! Но лётчик Орёлик не признавал никаких авторитетов и условностей, он их презирал! В его жизненном пространстве все люди делились на лётчиков и «остальных прочих».  Хотя, «прочие», тоже у него иногда бывали хорошими парнями. Но им просто не повезло «по жизни». Так вот, наш герой «в упор» не узнал Роберта Рождественского и на вопрос «Не в Кутаиси ли он направляется?», ответил утвердительно. Хотя наш городок находился километрах в шести от аэропорта, а до города вообще было километров двадцать и делать Жоре в Кутаиси было абсолютно нечего, кроме как «срубить денег по-лёгкому» на трансфере Роберта Ивановича. «А Вы меня не подвезёте?» - спросил Рождественский - «Я  Вам  заплачу!»
Ну, про то что тот хорошо заплатит, Орёлик давно уже за него решил! Они сели в машину, Жора, понимая, что выглядит несколько нелепо, потому что настоящие лётчики «не таксуют», «накинул непрозрачную» шторку и попытался ехать молча, якобы устав от полётов и всех остальных ратных дел. Но Поэт решил «откинуть»  все условности, снять покрова и познакомиться, осчастливив лётчика на всю его оставшуюся жизнь. Он протянул Жоре руку, расправил плечи в пиджаке со значками государственных и ленинских премий и сказал: «Ну, давайте знакомиться!
Я поэт Роберт Рождественский!»  
На что Жора протянул  ему в ответ свою руку и ответил:
«А я лётчик Жора Орёлик!» Долго потом это в нашем городке было шуткой номер один – протянуть руку и представиться «А я лётчик Жора Орёлик!»
Уверен, что уважаемые читатели, подвергнут сомнению такое дословное знание мною диалога Орёлика и Рождественского при встрече, но всё это получено, практически, со слов Жоры. Дальше поймёте, каким образом. В общем, едут они вместе в Кутаиси, обсуждают что-то, разговаривают. Поэт так и не «въехал» - узнал его лётчик, или не узнал, но мысль о ненавязчивой скромности наших героических, молчаливых лётчиков у него тогда наверняка промелькнула. Может он даже захотел написать про них свою новую поэму? Тем более тема для него знакомая!  Слова замечательной песни «Огромное небо» он написал о подвиге лётчиков Янова и Капустина спасших людей ценой своих жизней. Доехали до места. Мудрый Роберт Иванович, понимая, что для любого нормального офицера (тем более лётчика!) натурвзаиморасчёты  деньгами выглядели бы «не комильфо», предложил Жоре эквивалент оплаты проезда – бутылку коньяку. Тот с радостью согласился, ведь это была практически «реализация» его вечернего плана «употребления нектара». Тем более и цена бутылки (0,5) этого элитного алкоголя составляла тогда около шести (с копейками рублей). Но это была стратегическая ошибка Рождественского, потому что наш Орёлик сразу же просчитал «экономическую выгоду» и сегодняшнюю вечернюю перспективу их знакомства. Допивая в номере гостиницы под утро третью бутылку «Казбеги», Жора рассказал, наконец, Роберту Ивановичу незыблемые постулаты великого Канта про «звёздное небо над нашей головой и внутренний закон внутри» и сразу же попросил одолжить  сто рублей!  Командир эскадрильи Орёлика, подполковник Чулков, будучи той ночью многократно «побеспокоен» и поднят с кровати его женой, сначала хотел Жору просто сжечь, потом «колесовать», а потом уже вовсе экзотически «поставить на дыбу»! Но, когда похмельный Жора по возвращению  «вкратце» рассказал ему с кем он ночью выпивал (абсолютно не догадываясь  «who is who») и у кого фактически безвозвратно одолжил сто рублей (большие деньги по тем временам), то «комэска» решил просто  взять и всё бросить, навсегда уехав  в УРЮПИНСК…
«Лётчик всегда дружелюбен и воспринимает мир многообразно. Он великодушно  снисходителен к чужим ошибкам, допуская разночтения и многовариантность нашего  мироздания». 
У героя моего рассказа, в его  восприятии этого самого мироздания, также  как у Иммануила Канта тоже были две абсолютно незыблемые вещи, но гораздо  проще и примитивнее чем у великого философа, а именно:
- Число взлётов и посадок всегда  должно совпадать; 
- На втором заходе у лётчика друзей  не бывает…

Тоже из неопубликованного:

       ФАТАЛИЗМ 

Я искренне ве­рю в  свою судьбу. Предопределённость, неотвратимая планида, или фа­тум, всегда  интригующе интересовали меня. Поэтому, наверное, я и есть такой «записной фа­та­лист» по жизни.  Всё, что про­ис­хо­ди­ло со мной  всегда  бы­ло точно заранее «сложено и предопределено». 
У всех ведь всегда изначально есть вы­бор, потому что  обычно нам свыше  даются ка­кие-то  пре­ду­п­ре­ж­де­ния и под­ска­з­ки. Гру­бо го­во­ря, ес­ли Вы собираетесь и думаете, ид­ти  куда-то, или нет, но при этом ни­как не мо­же­те при­нять ре­ше­ние, то это со­м­не­ние и есть под­ска­з­ка. Зна­чит, ид­ти  туда Вам категорически не надо. А если сразу есть по­ло­жи­тель­ный от­вет на любую непонятную ситуацию, то это, наверное, и есть подсказка для аб­со­лют­ной уве­рен­ности и ре­ши­мости. Ме­ня  по жиз­ни  точно ве­дёт судь­ба. Во всей своей достаточно долгой жизни  я са­мо­сто­я­тель­но принял, наверное,  толь­ко два ре­ше­ния - пойти учиться в военное училище (о чём никогда не жалел и не жалею), ну и… же­нить­ся. Тут я, конечно же, слегка «махнорезнул» (ошибся) с первого раза! Ведь дурное дело не хитрое! 
Ос­таль­ное у меня, пра­к­ти­че­с­ки всё, бы­ло пре­до­п­ре­де­ле­но.  Поэтому я ни­ко­г­да и не про­ши­бал лбом стен­ки, что­бы че­го-то до­бить­ся. Всегда всё скла­ды­ва­лось са­мо со­бой.
Перейду, пожалуй,  непосредственно к рассказу на эту тонкую и неоднозначную тему…
В сентябре 1983го года я  был назначен  младшим военпредом 1565 ВП МО СССР (военного представительства  Министерства Обороны), которое  было аккредитовано  на  машиностроительном заводе в городе Краматорске.
О производстве  я тогда знал только то, что почерпнул  в ДВВАИУ  на занятиях в Учебно - Производственных Мастерских училища, ну может быть, ещё немного представлял  работу   слесарно-механической группы в ТЭЧ авиационного полка. А тут сразу такой гигантский заводище! Сорок тысяч работающих в двадцати цехах с полностью автономным и замкнутым циклом. То есть начиная от собственного  металлургического производства и заканчивая сборкой и выпуском с отгрузкой  Заказчику сложнейшей продукции, например, шагающих карьерных экскаваторов. В военном секторе нашего производства выпускалась почти вся номенклатура  оборудования «площадок» космодромов, «наземка»  зенитно-ракетного комплекса ПВО С-300  и  инженерные машины рОботы  на базе шасси танка Т-72.  Я «сразу  и навсегда» проникся чрезвычайным уважением к заводчанам, потому что очень сильно впечатлился тем, что эти люди умеют делать  с нуля и в итоге собирать-выпускать такие сложнейшие произведения инженерной  мысли. Отцы-командиры, руководители военной  приёмки увидели-определили во мне «сборочника»  и  направили  работать в механический  цех, на  сборку серийных изделий - вышек 40В6МД  для  антенны  Низко Высотного Обнаружителя С-300. Вообще-то, в нашей приёмке престижней  считалось быть «учёным», то есть  «сидеть» в группе НИОКР (научно исследовательских и опытно конструкторских разработок), но на деле они в основном занимались скучной, ежедневной рутиной - чистили и исправляли ошибки конструкторов и технологов. А это не очень благодарная  работа. Почти как в бочке мёда искать ложку дёгтя, или другой нехорошей субстанции. Хотя, конечно же, почти  вся работа у военпредов «не очень благодарная»  и  не особый  «мёд» с «лафой», как это всегда было принято считать. Ну, какой же это «мёд», скажите мне, искать с утра до вечера  «дерьмо» в работе заводчан?  Прошу извинить за мой чрезмерный натурализм, но из песни ведь слов не выбросишь, да и зачем? Честно скажу, что хоть и стал я потом Начальником Военной Приёмки всего в тридцать один год, да ещё и с  перспективой, но всегда чувствовал себя чуть ниже уровня  статуса  производственника, уважал тружеников завода и уважаю поныне. Никогда в процессе приёмки нашей военной продукции заводчан не унижал, на полигонах, в спорных вопросах со смежниками, почти всегда, занимал их сторону. За что был многократно и ненавистно «сдан-заложен»  моему  высокому начальству своими заказчиками - не всегда грамотными  военными спецами, которые  частенько пытались с моей помощью необоснованно «выкрутить» заводу руки. 
Не считаю себя хоть раз «продавшимся» заводу, потому как подпись свою всегда ставил только на годную и исправную «на все сто», продукцию! Ведь  служить я собирался (и вроде бы всё у меня для этого складывалось)  до Начальника Управления Вооружения ПВО на Фрунзенской набережной. Было время, в Красноярске, в 1992 году, когда моя  подпись  в финансовом документе стоила миллион долларов в рублёвом эквиваленте. «Крутой и ценный» я был военпред,  говоря,  нынешними категориями. А главное - неподкупный (непродажный?) и правильный, надеюсь!  Хотя, знаю массу своих коллег (особенно в Краматорске), которые продавались, что называется, за долю малую. Заводчане таких наших «людишек» не жаловали, называя между собой «военвредами», или «кидками».  А соблазнов  всяких и способов  подкупа  наших слабаков на заводе (у завода) было очень  много…Ладно, углубился я слегка в неинтересные и ненужные Вам подробности. Расскажу, лучше, один  случай  с элементами фатализма и мистики, который произошёл в очень далёкие  сегодня восьмидесятые годы.   В те времена, на полигоне Капустин Яр, ежегодно  проводили стыковочные испытания зенитно ракетной системы  С-300.  От Краматорска на эти испытания «пригоняли» заряжающую машину 5Т99М, которую мы для этого комплекса ПВО собирали. Примерный смысл стыковочных испытаний был в том, чтобы производство за год не «замылило» допуска  конструкторской документации и не убежало «влево-вправо»  от  стыковочных размеров ракет, пусковых установок и нашей заряжающей машины. Участвовали в испытаниях  все - и ракетчики, и «наземка»(наземное оборудование), и пусковики с локаторщиками. Итак, грядут-подходят очередные стыковочные испытания зенитно-ракетного комплекса С-300 в Кап. Яре. Я не был ведущим инженером заряжающей машины 5Т99М, но, мой старший коллега, Николай Петрович Кришталь, с предыдущих испытаний привёз такие результаты, что взвыли все и завод, и конструкторское бюро, и даже наша военная приёмка. Предприятие мы истязали  целый год, провели целую «кучу»  тяжёлых и очень муторных доработок, выпустили ряд  дорогостоящих бюллетеней для исправления всей ранее выпущенной техники в войсках и прочая, прочая, прочая... Вместе с заводом и конструкторским бюро досталось, в свою очередь, и нам военпредам от  московского начальства - Заказывающего Управления, мол, совсем вы потеряли нюх, честь и совесть, сволочи!  И посему «драли-дрючили» они нас целый год нещадно!  А Шефа даже (неслыханное дело!) лишили тринадцатой зарплаты по итогам года. На следующие полигонные испытания Дмитрий Петрович  решил больше не искушать судьбу и честного, принципиального, но трогательно-наивного Кришталя заменил на меня. Сделал он это сильно заблаговременно (спасибо ему за это огромное) и Николая Петровича почти даже не «гнобил» за старое. А мне сказал  только вскользь: «Твоя задача, Борис Евгениевич - СНЯТЬ всех «собак», которых в прошлом году на нас повесил Петрович! Не «баись», поедешь в паре с самим конструктором заряжающей, а он... большой дока, каких ещё поискать!» Но что-то мне подсказывало, что не всё будет так радужно-просто и очередной мой «геморрой» уже не за горами!Готовился я основательно - конструкцию машины, эксплуатационную документацию изучил на хорошую четвёрку. С ведущим конструктором и разработчиком этой машины мы перелопатили всё, что было на неудачных испытаниях предыдущего года, когда машина была снята и принято решение о доработке всех ранее выпущенных. Картина выглядела не очень мрачно и «вина» почтового ящика  Р-6702 (шифрованное название Краматорского завода) не была совсем уж явной. Замечание было получено при работе нашей «заряжалки» с ПУшкой (пусковой установкой). Транспортно  пусковые контейнеры (ТПК) с ракетами устанавливались нашей машиной на пусковую установку, гидроцилиндры-захваты брали ТПК за бугели и тащили изделия для установки и фиксации. Но потом происходило непонятное, ПУшка «отпускала» ракеты и сделав холостой ход снова захватывала. Явление это назвали «ПЕРЕЗАХВАТ». Авторитетная комиссия обнаружила на нашей траверсе манипулятора предельно допустимые размеры (но в допуске!) и вынесла вердикт, что виноват Краматорск, потому как если всё на пределе, то значит уже «набежало» и вышло за допуск. Ну и пошло, поехало. Результат Вы знаете. В общем, подготовились мы с Арнольдом Васильевичем (конструктором машины) очень «очхор»  и были готовы  к любым битвам. Было это в восемьдесят шестом году (увы!) уже прошлого века. Точно это помню, потому как от результатов  командировки зависело «отпустят - не отпустят»  меня поступать в Академию на следующий восемьдесят седьмой год. Я это очень чётко понимал. Думаю и Шеф (Царство ему Небесное!) тоже понимал, что я  всё понимаю... 

Продолжаю…

      ФАТАЛИЗМ 

Подошли сроки проведения стыковочных  испытаний. Заряжающая машина в сопровождении караула уехала в Кап Яр. Собираемся с конструктором и бригадой слесарей сборщиков тоже ехать, взяли билеты, ждём время «Ч». Буквально  дня за три до нашего отъезда Арнольда Васильевича прихватывает  острый аппендицит с уже начавшимся перитонитом. Васильевич, был тот ещё «стойкий курилка», и до последнего сопротивлялся, но увы, его  «сверхсрочно» уложили  на  операцию. Приехали!  Ну, здравствуй  мой  «геморрой»! Все в абсолютном ступоре. Начинается панический «мандраж-ажиотаж», потому как «цена вопроса» слишком велика и за второй «сход» с испытаний уже наверняка полетят некоторые головы! Более-менее опытные «спецы» конструкторы разбегаются-прячутся кто куда. Боятся! Главный  Конструктор  предприятия, уже давно и одиноко живущий в своём виртуально-футуристическом конструкторском мире, принимает решение командировать для участия в стыковочных испытаниях заряжающей машины 5Т99М  конструктора второй категории Пробейголова Александра Николаевича. Я тогда  напился…
Нет, к самому Саше «Пробейкину» (его дружеская  подпольная кличка) у меня не было никаких претензий. Грамотный, приятный в общении, за столом хорошо «держит удар», играет в преферанс, на гитаре, поёт хорошие бардовские песни, но... С таким конструктором нам не победить ракетчиков из Вишнёвого (Киев) и пусковиков из Горького (Нижний Новгород). А значит прощай моя Академия и  многое другое!  Но делать нечего, коней уже не поменять, извозчика тоже, поэтому  едем на эти самые «галеры» вместе с «вновьназначенным» конструктором Сашей «Пробейкиным».
В поезде мы с ним пили мою настойку пиона. Я взял её с собой в командировку как успокоительное средство, но ведь флакон ёмкостью аж под триста грамм, на спирту, то почему бы и нет? На дворе восемьдесят шестой год, в магазинах пусто, потому что антиалкогольная кампания очень широко и опустошительно шагала  по стране, а значит этот мой напиток «пион» был в «самый раз»! Ещё я «прихватил» в ту командировку литра полтора-два «укрепляющей» организм  настойки боярышника (моя мама, заведующая аптекой, настоятельно рекомендовала мне эту настойку), но это  был уже абсолютно «Неприкосновенный Запас».
Старшим на испытаниях был  этнический армянин Ашот, от киевских  ракетчиков. Обычная практика в зенитно ракетных войсках, что ракета - главное звено в комплексе, а значит командуют и задают тон, соответственно всегда ракетчики! Верите или нет, но у нас с этим  киевским Ашотом  взаимная антипатия (мне так показалось) возникла с первой же секунды общения. Не понравился он мне своей манерой разговора, похотливо-скотскими взглядами на молодых, симпатичных и фигуристых женщин, а ещё какой-то  его внешне неуловимой личной неряшливостью. В общем, не сложились у нас с ним отношения, причём сразу же! 
 На мои вопросы о необычности его фамилии, Саша Пробейголова отвечал, что имеет очень и очень глубокие корни в Запорожском казачестве. Вплоть до Тараса Бульбы  «со товарищи». От его фамилии действительно веяло чем-то этаким казацким и сечевым... Билацыця, Борщик, Брага, Варивода, Нетудыдорога- вспоминались мне фамилии лихих запорожских казаков, для которых ничего не было «святее товарищества», а взаимопомощь и взаимовыручка всегда были их главными жизненными принципами и законами! 
«С  этим «казачком» Саней мы нигде не пропадём»! - думалось мне после пары выпитых с ним  флаконов «пиона»… Правда,  на вид казацкого в Сашке  было совсем мало - невысокий, не атлет, глубокий цейсик-очкарик. Это я уже потом, в  процессе  нашей командировки узнал, что он тот ещё  казак.  Даже - КАЗАЧИЩЕ! 
А пока мы с ним, сразу по приезду на место, поселились в «ночлежке» с громким и цветистым названием «Гостиница Волга-Волга», отужинали в кафе «Стряпуха» (Кап Яр всегда любил такие семейно-домашние названия) и пошли в кино смотреть комедию «Банзай» с Клодом Лелюшем в главной роли. Перед сеансом, уже в холле дома офицеров, мы случайно (но, конечно же, намеренно!) познакомились с двумя очаровательными девушками из Нижнего Новгорода, тогда ещё города Горького (где ясные зорьки!) которые (бывает же такое!) тоже приехали на эти же самые наши испытания, но занимались, при этом, только корректировкой конструкторской документацией.  Замечательная комедия, прекрасная летняя погода, начало нашего многообещающего  общения и юный возраст сделали своё дело и после фильма мы с моей девушкой вышли уже взявшись за руки. Я  бы и обнял  свою прекрасную спутницу, но был в военной форме и как-то постеснялся. Потому что негоже целому капитану Советской Армии прилюдно-вожделенно и похотливо  обниматься!  Не дело это! Некрасиво!
Выходим из кинотеатра, а нам навстречу Ашот и, не обращая на меня никакого внимания, обращается к моей очаровательной спутнице: «Света, ну где ты ходишь? Идём, а то я давно жду уже?»Света, слегка смутившись, отказывается идти с ним, демонстративно берёт меня под руку, и остаётся в нашей компании. Когда мы потом гуляли, то она рассказала какой же этот Ашот наглый хам и урод. Мы все её  в этом поддержали, а Саня, устраняя образовавшийся опасный «крен», предложил девушкам выпить... 
Они, при этом, совершенно  не смутились, а даже радостно заинтересовались: «А что, есть? Сухой закон ведь в стране?»  Пробейкин толкнул меня незаметно в темноте и шепнул: «Доставай быстрей свои целебные питьевые медпрепараты из НЗ и они сегодня будут НАШИ (девушки, конечно же)!» 
Как же  он тогда был близок к дальнейшему развитию сценария? Провидец просто!Крепость настойки боярышника в семьдесят градусов и надпись на флаконе «При передозировке опасно для зрения»  никого не смутила и  часика через полтора после начала этого нашего «злоупотребления» мы уже всё видели «насквозь» и в полной темноте, при этом, целовались, не обращая внимания на мою военную форму…

     ФАТАЛИЗМ 

Ашот, оказывается, в тот день  почти полночи прождал  Свету  у  её гостиницы.
Это  она мне потом сама  рассказала.   
 «Уставшие, но довольные», мы утром с «Пробейкиным»  приняли самое активное участие в стыковочных  испытаниях. «Мутота» была та ещё, в лучших советских традициях - присутствовать должны были абсолютно все участники, но первый  день  был полностью посвящён только подъёмному  крану КС-135, который тоже грузил (заряжал?)  ракеты  на ПУшку. Там «перезахвата» быть не могло  по определению, из-за гибкой тросовой стяжки, поэтому город  Камышин, изготовитель этой траверсы для крана, сразу же получил свой «зачёт» и «побежал» долго, нудно и мучительно  искать спиртное в Кап Яре и его окрестностях, чтобы «обмыть» свою  удачу. Мы с Сашей добросовестно ждём своей очереди ещё пару дней и продолжаем «хороводить»  с девчонками из Горького, который с «ясными зорьками!»  Через день, вечером, ко мне  у гостиницы подошёл Ашот и, в осторожной, но явно угрожающей форме  попросил оставить его женщину в покое. Человек я очень нервный и импульсивный, поэтому взорвавшись, сразу же предложил ему - или подраться, или спросить  лично у Светланы  о её симпатиях-предпочтениях. Домостроевец  и  гордый  уроженец  Нагорного Карабаха  «железобетонно» пообещал меня  просто  убить, чтобы  больше не «заморачиваться»,  раз уж я такая сволочь и  (почему то?) «ваабщэ» не мужчина...
Саша Пробейголова за всё это время «обаял»  свою девушку так много раз, что потом они, сильно устав, просто  решили отдохнуть и поговорить о работе. И вот тут  Пробейкин  пошёл «далеко, значительно дальше» меня и  наших с ним шефов. Он осторожненько, со всеми необходимыми, «предварительными ласками»,  узнал  у своей девушки, что же  они так срочно «латают» - корректируют в своей  конструкторской документации  ПУшки, накануне и даже во время испытаний. Видать любовник он был отменный и  нужную тайну «вырвал» у неё в первый же день (ночь?). Его Лена хоть и не владела всей «инфой», но рассказала как города Горький и Питер (изготовитель ПУшек для другой модификации С300 «Волхова М6») срочно выпустили некие извещения (не согласовав их с остальными смежниками), которые они со Светой и проводят спешно  в документацию! Вот ведь какой зверино-конструкторский нюх у Сани тогда проснулся, что он даже сразу же попросил её взглянуть  на  извещения, потому как нас (заряжающих), это тоже очень сильно касается... 
У девчонок с собой была целая  куча бумаг и ротапринтных копий. Пробейкин покопавшись в них немного, прибежал ко мне и истерично сообщил, что «АБЗАЦ»,  какая у него  нужная инфа и просит меня оставаться на самом «переднем крае» до конца, а сам (прихватив с собой пару копий) уходит складывать  всё «до кучи».  
Утро следующего дня... Начались испытания с нашей машиной. «Перезахват»  на первом же цикле. Пусковики и ракетчики радостно потирают руки и бегут писать нам акт-приговор. Александр Николаевич Пробейголова эффектно появляется  как «Черный плащ» из мультфильма и достаёт готовый и даже распечатанный (!) НАШ акт. Те его читают и сразу лезут к нам чуть ли не драться. Виновником «перезахвата» назван Нижний Новгород, приведены неоспоримые доказательства, и даже некоторый компромат фальсификации предыдущих испытаний. Страсти кипят. Пробейкин выдаёт ещё «вагон и маленькую тележку» своих инженерных доказательств и угроз по поводу их обманных методов и мы все эффектно расстаёмся  до…
Назавтра был выходной день, поэтому расставались мы, так и не прийдя к консенсусу, аж до понедельника!  Ситуация была патовая и я с Сашей сразу же бросились на ВЧ связь звонить и информировать наших на заводе в Краматорске и получать от них инструкции. «Проваландались» с этим  почти до самого вечера, но озадачили всех кого нужно, заставив искать оптимальное решение выхода из  кризиса. А потом, выполнив положенное, мы со спокойной душой задумались о том, чем будем заниматься в этот  «уикенд». Захотелось немного разнообразить досуг и кроме «невинных» шалостей с девушками  добавить ещё и других развлечений с хлебом  и зрелищами. Хотя сегодня, будучи уже  пожИлым человеком, с уверенностью могу сказать-констатировать, что с самого начала мироздания, индустрия развлечений лучше секса ничего, всё-таки, не придумала!  Но тогда я был молодой, глупый и не прислушивался к старшим (отец всегда мне повторял: «Никогда не откладывай пьянку на завтра, а секс на старость!»).  Пробейкин предложил нам вместе съездить  в находящийся неподалёку от Капустина Яра  город Ахтубинск. Он там много раз бывал в командировках на ВВСовском  полигоне, знал массу народа и надеялся разжиться у авиации «шилом». Сленговое и святое для советской авиации и флота слово «шило», обозначает - спирт.  Производили  этот технический спирт на заводе в  Шиловском  районе, Рязанской области. Поэтому все его  называли «шиловский спирт». Дальше уже сработала наша  русская любовь к острому словцу, знание поговорок, оценка качества и остроты напитка - так спирт в армейском обиходе и стал навсегда «шилом». Спирт нам с Саней был уже остронеобходим, потому как все «медпрепараты» из НЗ мы с девчонками  благополучно   «приговорили».  А для удовлетворения других наших естественных внутренних потребностей - успокоения нервов после испытаний, опять же для  лечения мятущейся «души»,  да и  просто «и в радости, и в горе»  уже был остро необходим  «эликсир-антигрустин», которого в местных магазинах было не найти «днём с огнём»! Когда Света с Леной услышали о том, что на выходные мы с Сашей собираемся уехать в Ахтубинск, то тут же решили  ехать с нами. Мы не стали их отговаривать (почему бы и нет?) и «выдвинулись» все вместе. В Ахтубинске всё сложилось как в сказке. Знакомые Саши (казак же!) организовали нам и «шило» и все остальные «тридцать три» удовольствия! Ещё одно, «тридцать четвёртое», потом наши девушки добавили сами…
До сих пор, когда вспоминаю тот наш «уикенд», на лице появляется непроизвольная улыбка. Особенно мне, почему-то,  запомнилось, что приготовленная к ужину  уха превратилась в заливное-желе, уже часа через два после окончания застолья. Мы ещё со Светой спать не ложились, потому что сразу после банкета она мне доверительно прошептала: «Ты же не боишься, что я тебя сегодня изнасилую?»  Я, честно, абсолютно этого не испугался…
Встав ночью попить воды, я обнаружил этот кулинарный шедевр и испытал, наряду с обычным, вдобавок ещё и гастрономический оргазм. В этом нашем со Светой единстве - едином движении, едином порыве, едином жарком дыхании наслаждения и страсти, мы провели весь тот уикэнд…Вернулись аж в воскресенье вечером. Нужно было срочно позвонить  в Краматорск и получить разработанные там рекомендации. На войне как на войне. Гуляй, пей, но дело разумей! Звонить была вахта Пробейкина.  Я со Светой отправился в наш с ним «двух коечный нумер», а Лена пошла к себе. Саша, позвонив, должен был присоединиться (слово то какое...точное ) к ней. Часа через полтора в дверь постучали. Я открыл и оху… остолбенел, простите! Стоял Саня с сильно перевязанной головой и очень разбитым лицом! Что? Где? Как?
Он возвращался к Лене и на него, в тёмной аллее перед самой гостиницей, напали несколько человек. Благо он сообразил и стал  дико орать, на этот его крик прибежали  люди и вспугнули напавших. По голове они били Саню прутом арматуры и достаточно серьёзно  его ранили. Я, выслушав его, сразу в автомате сказал: «Это, Ашот!».   Света с Саней категорически не согласились и стали меня переубеждать. Но я стоял на своём, будучи убеждён, что на Сашином месте  должен быть я, ведь это Ашот за мной охотился со своими дружками абреками, а попался он - Саня Пробейголова. Вот они ему голову то и пробили! Я сейчас говорю об этом спокойно  и даже немного «ёрничаю», а тогда, вообще-то, нам всем было не до смеха. Мы вышли с Саней покурить, поговорить о завтрашнем дне в свете инструкций завода и он изложил мне выработанную концепцию. Ему (я то военпред и моё дело молча бороться за качество) было рекомендовано большого шума не поднимать, но очень жёстко держать смежников «на крючке», шантажируя и угрожая скандалом  с «выводом их всех на чистую воду»! 
 Но, как это всё было  одновременно реализовать нам не сказали, нам рекомендовали ориентироваться «на месте и по обстановке». Пожелали  «Не посрамить!», или, не помню точно - «Но пасаран!», в общем, что-то в этом роде…

ЗА ПОПЫТКУ ОБМАНУТЬ КОМАНДИРА

Училищные годы всегда вспоминаются как самое счастливое время жизни. А фразы произнесённые нашими командирами отчеканились в памяти словно слова на граните одного из фортов Двинской крепости, который построил «штабсъ капитанъ – инженеръ Брандтъ».

Наш ротный ( 13 роты 1981 года выпуска) Борис Васильевич Халимон ( светлая память) не мог терпеть самой малой лжи, а уж когда кто-то из нас пытался ему «втюхивать» очевидную брехню , он, прищурив глаз произносил: « Расскажи своей бабушке как в пузырёк пописать, а мне не надо». После этого только самые глупые ( или очень пьяные) имели наглость настаивать на своих бурных фантазиях: о причине опоздания из увольнения /отпуска/, наличии «лепестка» от употребления спиртосодержащих напитков и вообще.

И командиры взводов у Бориса Васильевича в меру сил, интеллекта и жизненного опыта пытались не допускать, чтобы их «держали за лохов». Мой первый командир взвода капитан Кармазюк, человек сугубо интеллигентный, мог лишь слегка намекнуть о «неправильности» поведения курсанта и этого было достаточно для того, чтобы почувствовать стыд и не повторять подобного впредь. Но он совсем недолго поруководил первокурсниками и ушёл в войска.

Вторым командиром взвода был ст. л-т Крысюк Василий Петрович, заработавший свои первые седины, руководя нами со второго курса по выпускной. Обмануть его было сложно. Не вёлся он на наши витиеватые фантазии по разному поводу, но, надо отдать должное: при «чистосердечном признании» не мстил, не включал «админресурс», обходясь минимальным наказанием, а то и вовсе увещеванием и заверениями нарушителя «быть честным воином». Да вот только «курсанту куда не смотри – везде жопа».
У Василия Петровича была привычка во время построения взвода в кубрике 162 к/о оставлять свою фуражку на одной из двухъярусных коек этого отделения ( наше 161 к/о располагалось в один ярус в просторном помещении бывшей Ленинской комнаты, но там построения не проводились). Умельцы 162 к/о, воспользовавшись моментом, когда взводный на пару минут отлучился в канцелярию, вставили в его фуру пружину, гораздо бОльшую по размеру, а потом « от3,13дарасили» по бокам фуражку (двое изо всей силы растягивают вдоль околыш, а двое лупят пальцами по бокам, в результате фурага становится похожа на седло арабского верблюда). Возвратившийся Василий Петрович и так и сяк вертел фуражку, стремясь придать ей первозданный вид, но ничего не вышло. В конце концов пружину он выбросил и на училищный развод на занятия пошёл с видом царского офицера времён Первой мировой войны. Уж не знаю: прознал ли он о тех, кто под общий хохот сотворил из его фуражки седло, но, насколько помню, последствий- взысканий ни для кого не было.

Вторым взводом 13 роты в разное время командовали ст.лейтенанты Сабодаш и Педенко. О первом у меня в памяти не сохранилось ни хороших, ни плохих воспоминаний. А вот о Педенко запомнились его инструктажи увольняемых.

Надо сказать, что Педенко был хоть и довольно щуплого телосложения, но с зычным голосом, которому мог позавидовать любой общевойсковой командир. И не то чтобы его голос был каким-то особенным для армии тех времён… Но был он какой-то гулкий, внутриутробный, шедший из района солнечного сплетения, вызывавший мгновенное оцепенение у человека, к которому обращался взводный. Носил он шитую на заказ фуру, делавшую из него человека, похожего на гриб с широкой распустившейся шляпкой. К тому же, его идеально подогнанный и выглаженный мундир был пошит из ткани для старшего офицерского состава, что общему виду курсового офицера придавало особый лоск.

ДВВАИУ-ники наших лет наверняка помнят как каждый из нас пытался расклешить казённые парадные брюки. Кому-то удавалось найти хорошую портниху, кто-то стежок за стежком после отбоя, иголкой, вручную проявлял чудеса портняжного искусства, превращая мешковатые «брюки-дудочки» во вполне нормальные брюки, в которых было не стыдно показаться в городе.
В один из таких предувольнительных инструктажей Педенко осматривал внешний вид счастливчиков в районе телефон-автомата учебного корпуса 1 факультета. Прохаживаясь перед строем увольняемых, взводный произнёс две, на всю жизнь запомнившиеся сакраментальные фразы. Обе были обращены к одному из курсантов 164 отделения ( его, мягко говоря, «любимцу», фамилию которого я не называю). В поиске оснований для отказа в увольнении, Педенко начал издали: « Вот пойдёшь в увольнение, найдёшь себе бабу, женишься на ней. А потом в первую брачную ночь ляжешь на неё, обхватишь руками и скажешь « Неужели это всё- моё?» На сдержанные смешки в строю, взводный не на шутку рассердился, и , показывая на расклешённые парадные брюки «любимца», начал ему выговаривать за «порчу казённого имущества». А на ответ «жертвы», мол такие брюки получены на вещевом складе, произнёс: «За попытку на @бать командира – три наряда вне очереди!» и порвал увольнительную записку.

Эх, времена сейчас другие! Большие государственные мужи, не стесняясь, плачутся что их , в который раз, обманули такие же иностранные государственные мужи. И думается: будь на их месте командир 2 взвода 13 роты старший лейтенант Педенко, хрен бы кто посмел на@бать, то есть – обмануть.