О жизни

"...Прибалты, стеной стоящие за упрочение мононациональной культуры."
==================================================================
Сильно сомневаюсь.Латвию очень активно заселяют китайцы.В Риге много выходцев из Чечни.

О памяти и о том, что не обо всём можно шутить

Написать данную статью меня заставила история вокруг телеканала «Дождь».

Это было осенью 1987 года. Что происходило в «высших сферах»? Явно что-то не хорошее. Ведь нас, курсантов Харьковского танкового, стали частенько подымать по тревоге, да не просто так, а с выполнением определенных задач. И задачи эти были следующие: совершить марш-бросок, выйти в определенный район и организовать там оборону от воздушного десанта войск противника…

В тот раз нас подняли еще затемно и дали команду совершить марш на полигон в Подворки, а это — 25 км… Кто бегал марш-броски, тот знает, что тяжелы первые три километра, а затем входишь в «ритм» и уже всё равно, сколько километров бежать, ноги-руки-дыхание работают отдельно, а мысли-глаза — отдельно, причем мысли могут «двигаться» по «трем разным маршрутам»…

Чем отличался курсант старшего курса от младшего, так это тем, что одно и то же действие он был способен совершить с меньшими затратами энергии. В данном случае это выразилось в том, что решение «срезать путь» было принято сразу и после короткого обсуждения воплощено в жизнь. Мы сошли с «накатанной» дороги и двинулись проселками, «ощетинившись» дозорами и охранениями… Мой взвод был ГПЗ (головной походной заставой), и, когда впереди открылась опушка с развилкой, мое отделение было оставлено в качестве сторожевой заставы с задачей прикрыть проход роты и в дальнейшем двигаться на соединение со взводом.

Уже рассветало. Стало видно, что мы находимся недалеко от животноводческой фермы, куда от ближайшего села по дороги шли доярки. Шли они такой «организованной» группой, и их путь пролегал, считай, через «зону нашей ответственности». Это были женщины различного возраста и среди них было много молодых, которые очень активно хохотали и «делали залпы» глазами в нашу сторону, дело-то молодое. Ну, соответственно, мы тоже отвечали «ответными залпами». Вдруг они остановились и сразу замолчали, я обернулся и сразу понял, в чем причина, из леса в распадок выходила моя рота, вид сотни вооруженных людей, даже проходящих мимо, в краях, где они нечастые гости, вызывает некий шок… И тут один из наших «выделился». Он обратился к ближайшей пожилой женщине:

— А, что, бабка, в селе немцы есть?

Шутка, хохма, вроде можно было и посмеяться, но то, что произошло потом, на всю жизнь врезалось мне в память…

Сначала я услышал звук падающих ведер, женщина несла их в руках, этот звук был очень громкий и все сразу повернулись на него, а там стояла бледная как полотно, женщина лет 40-50 и держалась за сердце. Глядя то на нас, то в сторону роты, она громко шептала:

— Нима, сынку, нима…

Конечно же, она не читает статьи на этом сайте. Но я еще раз прошу прощения у этой пожилой женщины, детство которой явно прошло в военные годы.

История той войны, да и вообще того времени писалась кровью и слезами простых людей, и надо об этом помнить и быть очень аккуратным в своих действиях.

Я отлично понимаю негодование в отношении «Дождя» и поддерживаю действия партий, компаний и людей по бойкоту этого канала — другим в пример.

Автор SVP67

topwar.ru/39144-o-pamyati-i-o-tom-chto-n...m-mozhno-shutit.html

kombat пишет: "...Прибалты, стеной стоящие за упрочение мононациональной культуры."
==================================================================
Сильно сомневаюсь.Латвию очень активно заселяют китайцы.В Риге много выходцев из Чечни.

Но они ведь не получают гражданства ???

Месть

В подъезде нассали, на первом этаже. И не то, чтобы это было удивительно, это было возмутительно, потому что нассали в только что отремонтированном подъезде. Кто это сделал, знала одна собака Марта, живущая на первом этаже под лестницей. Но Марта молчала. Она давно была приучена молчать, с тех пор, как люди в спецодежде поймали и увезли ее дружка, Кузьму.
Марта не реагировала ни на забредающих в подъезд пьяных забулдыг, ни на стайками сидящих на лестничных ступеньках подростков, оставляющих после себя окурки и банки из под пива.
Дом явно не тянул на дом образцовой культуры быта. Не смотря на бдительность бабушек, дежуривших у подъезда днем и Марту, "враги" проникали внутрь и гадили. О сколько нужных дел может сделать русский человек, опускаясь в лифте с двенадцатого этажа на первый. Он успевает похмелиться пивком, покурить и даже перекусить. И все "отходы производства" оставить в лифте, как память о себе. И подросток непременно напишет маркером на стенке кабины волнующие его душу слова и прожжет зажигалкой пластиковый лист, закрывающий рекламу.
И вот, после ремонта, лужа мочи, дающая неповторимый, специфический аромат. Кто сделал, свой или чужой. Полной уверенности не было.
Прошли те времена когда я рос в "хрущевке"-пятиэтажке и мы знали весь подъезд, и тетю Нину, и тетю Симу, и тетю Валю, и дядю Сашу с пятого этажа. Мы знали каждый "чих" соседей за стенкой, это было нормально, обыденно и и мало кого удивляло. И чужак, зашедший в подъезд, вызывал всеобщее внимание. А женщины, сидящие на лавочке у подъезда, сплетнями добавляли приправ в пыхтящий подъездный котел.
В этой открытости личной жизни было что-то из жизни в коммуналках, из которых люди переехали в отдельныет квартиры и уже не могли жить, не общаясь друг с другом. Отдельные квартиры в коммунальной стране. Было в той общинной жизни что-то, что западало в душу на всю жизнь. "Ах как хочется вернуться. ах как хочется ворваться, в городок. На нашу улицу..." И добрейший алкаш с третьего этажа дядя Дима, вновь будет целовать бабушке руки и просить, -Бабушка, милая, два рубля, взаймы, до понедельника, ради бога, ради бога, я верну... И никогда во время долг не возвращавший. И сосед, дядя Коля, запустит в квартиру отряд мальчишек с баночками для рыбок, и откроет им удивительное, яркое подводное зрелище из десяти аквариумов.
Пришли другие времена. Теперь квартира - частная собственность, собственники знают ее стоимость, она меняется, она растет, наполняя сердца радостью растущего богатства. И давно-давно, как то естественно быстро прошел переход от деревянных входных дверей к металлическим.
И уже нет на моей лестничной площадке тети Симы и тети Вали. К подъезду подъезжаю машины доставки, и грузчики, пыхтя затаскивают на этажи тяжелые картонныет упаковки. Хлопок двери и тишина. Все в крепостях, с доступом только для близких родственников, а дальние уже редкие гости.
И я не знаю, что творится на двенадцатом этаже, я не знаю как зовут соседей по этажу, я знаю только их лица, которые вижу редко, и мы не здороваемся.
И самое главное, мне не интересно, кто они, чем занимаются, откуда у них дорогие иномарки под окнами. Это странное отсутствие интереса, совсем.
Живем, друг другу не мешаем. Все знают только Марту, ей говорят "Привет" и если не спешат, гладят.
Лишь лестница и лифт отданы в общественную собственность. И ее не берегли.
Лужа меня "ударила", кто - свой - чужой? Марта молчит. А я знал, что въеду по морде и своему и чужому. Не по лицу, по морде, раз сделал такое.
Вполне возможно, что лицо могли разбить и мне. Но это было бы по-нашему, по-русски, и я очень хотел его увидеть.
Бить было некого. Он лежал на лестнице между вторым и третьим этажом. Мужик, типичный работяга, был в полной отключке. Рядом с ним, на лестничной ступеньке стояла недопитая бутылка водки. Вот русский человек, нажрался, нассал и тут же лег.
Ненависть к лежащему пропала, потому что свой, русский, но неорганизованный. И возможно сосед с верхних этажей, не дополз до дома после получки.
Но помочь этому козлику было необходимо. На улице около нуля. Я налил в двухлитровую пластиковую бутылку холодной воды и вылил ему за воротник.
Вода ушла хорошо, как клизма, так как он лежал на ступенькак головой вверх. Реакции не было никакой. Но я знал - реакция будет, холодная вода в нижнем белье - разбудит. Остаток водки за шиворот выливать не стал, это уже было бы по отношению к нему преступлением.
Он лежал, а я пошел в магазин. Когда вернулся, лестница была чистая. Все таки зассанец был чужой. Больше я его в подъезде не встречал.

Я родом из детства

Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой
Соседушка с соседушкою баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так: система коридорная,
На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.
В.Высоцкий

Купание с Ленькой Брежневым

Я сидел в корыте, в горячей мыльной воде, в огромной общей кухне, в которой стояло две газовых плиты и семь столов на семь комнат. В этой кухне текла, шумела, кипела коммунальная жизнь советская. Корыто было цинковое, большое, емкое, в нем мама стирала на стиральной доске. Она терла, терла об эту доску грязные вещи, а сейчас терла меня, а я не хотел тереться об жесткую мочалку. Я переливал воду из своего корыта маленькой кружкой соседу - Леньке Брежневу. Он сидел в таком же корыте рядом и его терла его мама, Аня. Были мы с Ленькой соседями по маленьким комнатам, были мы одного возраста, и были оба без отцов. Про Ленькиного отца я ничего не слышал. А мой был капитан с "объекта". "Объектом" в Ефремове называли военный аэродром, до которого с автостанции ходил автобус Ефремов - совхоз XII лет Октября.Я тогда не знал, что все эти названия были для режима "секретности". До этого совхоза по утрам набивался целый автобус офицеров в кителях с синими петлицами и в синих фуражках с кокардами. А по ночам над городом ревели самолеты.
Под гул этих самолетов я и родился с маминой фамилией, а когда пошел, отец перевелся в Правдинск, на другой "объект", а нас с мамой не взял.
Была зима и корыто заливали горячей водой из батареи. А Ленька лил воду из своего корыта мне. На кухне было жарко от горящих газовых комфорок, и горячий пар от воды поднимался к потолку. А мы сидели в корытах, красные, и лили друг другу воду, пока мамы не обливали нас теплой, чистой водой, заворачивали в большие полотенца и уносили в комнаты. И в этом полотенце, в маминых руках было так тепло, так хорошо, и жизнь была беззаботной и чудесной. В маленькой комнате я засыпал под бабушкины сказки и не слышал, что ночью вызывали милицию. В самой дальней комнате по коридору жила еще одна Аня. Что у нее было со слухом, я не знал, но звали ее Анька-глухая. Работала она где-то в столовой, днем ее было не слышно и не видно, но по ночам к ней приходили мужчины. Бабушка их звала тюремщиками.
И ночью, за закрытой дверью, Аньку начинали бить. Она орала , - Помогите! Вызывали милицию, как не знаю, телефона не было. Приезжала милиция, выламывала дверь в ее комнату и уводила обидчика. А через неделю все повторялось...
Осенью на кухне квасили капусту, ее терли на деревянной доске с ножом посредине, и она ссыпалась, мелкая, в деревянную бочку, а в середину бочки бабушкам ложила большое яблоко. Бочку вытаскивали в подвал, он был прямо под домом, и укладывали на капусту гнет, тяжелый, промытый камень. Как квасили капусту я помню, а как я ее ел не помню.
А в первый класс я пошел из другой квартиры, отдельной, двухкомнатной. Мама сияла от счастья, водила меня по ней, показывала большущую ванну, а мне больше всего понравилась кладовка. В ней были деревянные полки, я залез на самую верхнюю, устроил там штаб и просидел полдня.


Он холодный

В нашем третьем "В" классе утонул Вовка Селезнев. На окраине микрорайона был пруд. Пруд был нехороший, страшный. В двух метрах от берега в нем были обрывы и ямы. Я пруда боялся. А Вовкин дом стоял прямо напротив пруда. и Вовка его не боялся Для пацанов из его дома пруд был местом гуляния и игр. И Вовка утонул. Его нашли и положили в гроб.
И весь наш 3 "В" класс пришел его хоронить. Гроб поставили на табуретки возле дома, а мы стояли с венками вокруг. Учительница, Валентина Ивановна и девчонки плакали, а я не плакал. Я стоял возле гроба, вплотную, смотрел на Вовку. Он был посиневший. Я потрогал пальцем его руку. Холод мертвого тела "обжег" мой палец. Я понял, что Вовка холодный.
Прямо за мной стоял его отец. Он тихо сказал, - Вовка! Вовка! Для чего ты собрал столько народа.


Алкоголики из 4-го "В"

В 4-ом классе к нам приехала студентка - практикантка из педагогического института. Она вела уроки, а Валентина Ивановна сидела на задней парте. Студентка оживила внеклассную работу, начались конкурсы, викторины, культпоходы. Нам она понравилась. Активу класса она поручила оформить стенгазету. Решили оформлять стенгазету у меня дома. Учились мы во вторую смену, и утром ко мне пришли отличник Колька Чурсин, отличник Сашка Миненков, отличница Райка Лаврищева. Последним пришел еще один активист, не отличник, Сашка Царьков. Вместо красок, Сашка Царьков принес початую бутылку водки, из дома, из холодильника. Папа и мама Сашки были врачи. Но как рассказывал Г.Хазанов, изображая домашнего попугая и обращаясь к родителям, - Вот Вы врач! А сынок у Вас курит, курит...
Сашка был из этой оперы. И принес он водку неожиданно и никого не предупреждая.
Актив решил попробовать. Я принес стаканчик и мы выпили по глотку. Сашка Миненков выпил глоток из горлышка. А Райка пить не стала. Газету мы нарисовали, написали заметки и ребята разошлись по домам, а потом в школу.
После третьего урока в класс влетел отец Сашки Царькова. Он позвал Валентину Ивановну, вытащил Сашку и я понял, что нам конец. Отец в обед заметил в холодильнике, что в бутылке водки стало на 50г. меньше и примчался в школу.
Он сказал в классе, что поедет в ГОРОНО. Я не знал, что такое ГОРОНО, но мне стало страшно от этого слова, от него повеяло какой-то неизвестной жутью. После уроков нас поставили перед классом. Мы стояли в красных галстуках и ревели. Валентина Ивановна была в ужасе, она нас ругала, ругала, ругала, и я уже ничего не понимал и не слышал, у меня все смешалось со слезами, я боялся. что после разбора повезут в это страшное ГОРОНО. А больше всех досталось Сашке Миненкову, за то, что выпил из горлышка, алкоголик. Было так плохо, так стыдно, так противно.
И пожалел нас лишь один добрый человек, студентка-практикантка. Она в конце сказала, что верит, что мы будем хорошими пионерами, что мы исправимся, а мы ревели, а она гладила нас по головам.

Однажды в Измайловском парке. Лето. Солнечный теплый денёк после изнуряющей туркменской жары радует. Я в очередном отпуске в Москве. Настроение отличное. Как то само собой возникло желание попить пивка. Отец и сводный брат идею поддержали. Быстренько собрались и двинулись
в Измайловский парк. Пивная точка располагалась неподалёку. Отстояв малочисленную очередь добрались до заветного окошка. И вот в каждой руке по две кружке пенистого, прохладного пива "Ячменный колос". Идем к густо заросшей травой-муравой полянке в тени высоких тополей. Только отошли от пивного киоска увидели в пологой канавке фиолетового мужика без явных признаков жизни. Мы огляделись по сторонам. Никто из попивающих пивко в своё удовольствие на фиолетового не обращал внимания.
Оказывается, труповозку уже вызвали.
Наша компания расположилась на примеченной полянке.
Возлегли. После первой кружки пива неприятное впечатление несколько сгладилось, а после второй и совсем исчезло. Пришло философское понимание, что "жизнь продолжается", правда пришлось ещё раз потолкаться у пивного ларька за "добавкой".