На этой фотографии нам с сыном по двадцать два года.
Крёстная мама  сына, увидев его на этом фото (а она его лет пятнадцать не видела, потому как живёт в Марселе) сказала:
«Глебушка очень похож на Бориса, но только как будто гораздо  лучше  ювелирно огранённый!»
Ещё бы, ведь это именно я его «гранил»- изготавливал! 😊

 
Нашёл сегодня вот такой свой «фотомонтаж» к ежегодной (теперь почти ежегодной) встрече одиннадцатой роты 1980 г.в.  в 2017 году. 
Бог даст, мы с Сергеем Хилько обязательно сфотографируемся в 2025 году на пятидесятилетие принятия присяги народу СССР. Но уже только  вдвоём, потому что Серёжа Дудыгин  навсегда ушёл от нас «за Радугу». Царствие Небесное, тебе Раб Божий Сергей! Всегда помним и очень любим…
А по этой ссылке можно посмотреть весь слайд-монтаж: ok.ru/profile/593369150746/statuses/155914307800346

ПУТЬ САМУРАЯ…

Помню, где-то в конце  третьего курса, наш уважаемый старшина роты, Павел Константинов (Паша, привет!) проводит   вечернюю поверку. Идёт  перекличка  в моём  сто пятьдесят первом отделении. Привычная процедура, называются фамилии: «Курсанты Байдюк, Власенко, Волков, Григурко, Дедолко и т.д. Народ браво и, как положено, молодцевато отвечает.
В первой шеренге стоит ... ,
не буду называть фамилию, абсолютно все наши его узнают. Поступил и пришёл он (этот не названный мной герой) на первом курсе худеньким и откровенно слабеньким. Обижали его  некоторые уроды, поначалу нещадно, но потом он взял и переродился, потому что стал активно заниматься каратэ и добился таких больших успехов, что стал ротным идолом - Брюсом Ли и Тадеушем Касьяновым одновременно, причём  в одном флаконе. Стоит этот, наш Гитин Фунакоси (отец и родоначальник современного каратэ), думает о чём-то своём, романтическом, каратистском и вечном, держа, при этом, руки за спиной. А сразу за ним сзади, стоял  очень простой сельский парень (именно тот случай, когда простота хуже воровства!) и он «колхозно» решает подшутить. 
Шутит как может, точнее, так как у него традиционно в деревне шутили. Достаёт своё мужское хозяйство и суёт его в руки нашего «Брюса». Тот реагирует мгновенно,  буквально подсознанием, и моментально хватает его за «жалкий» орган с такой силой, что шутник-хлопец орёт таким благим матом, что наш Паша Константинов останавливает проверку и строго спрашивает: 
«В чём  дело, первое отделение?».
 Павел Иванович, понимая, что виновник этих воплей именно «Брюс Ли», приказывет ему выйти из строя. Каратист выходит, но не один, а вместе с шутником на их сложившейся ручной сцепке.  
В «осадок» выпали все, включая старшину Павла Ивановича.  
Паша помнишь?😊
Сорри за натурализм! Но, было…
 
Я с Павлом Ивановичем у знамени училища.
 
Я, Аркадий и Гриня, который Гитин Фунакоси. Крёстный моей любииой дочери!

Вот так на пост про САМУРАЯ ответил  друг и однокашник Аркадий:

«Привет всем!
Да, Боря, это ты про каратиста здорово  вспомнил. Этот «гад» после того, как натаскался-натренировался, в своём спорте, то и меня гонял. Честно говоря, избегал я с ним связываться, даже в шутку. Опасно было!
Ну а уж, если ещё вспоминать про «Гриню» - каратиста, то я Вам расскажу  одну забавную историю, абсолютную правду, свидетелем  которой был сам.
Могу  немного перепутать даты, но привязываться к ним нет смысла, важен, считаю, именно сам случай. Кто вспомнит подробности - поправьте!
Курсе на третьем, зимой, попал я в санчасть с сильнейшей ангиной. Убойный курс антибиотиков + здоровый, молодой организм - и через два дня мне в этом заведении стало скучно. Кажется, было это в четверг, время вечернее, перед самым ужином. Сидели мы тёплой компанией «болезных»  в нашей палате и, то ли в карты резались,
то ли байки травили, как вдруг, слышим громкий разговор на посту у медсестры. Голос, при этом, мне уж больно знакомый. 
И так он проникновенно говорит, этот голос, и слова у него такие ласковые. Выхожу посмотреть из палаты, а там - Гриня!
Он всех благодарит  на самом полном серьёзе, со слезами в голосе и такими словами: «Спасибо Вам, доктор (дежурному прапору-фельдшеру), и Вам спасибо сестричка, (дежурной  медсестре), 
и караульным с пом. начкара.-«Спасибо, мол, что не дали погибнуть, спасли жизнь, век не забуду и буду Вам благодарен!»Растрогал он всех присутствующих, ну просто, до самой глубины души.
Дежурный прапор (фельдшер) - объявил : «Конвой - свободен, оставляю этого курсанта-арестанта на стационарное лечение.»
После оформления «больного» в палату, когда страсти несколько улеглись, пошёл я выяснить причину столь экстра паранормального появления Грини в лазарете.
Оказывается, в ближайшую субботу была назначена свадьба друга Григория (напомните кого) и, он, должен быть там свидетелем. Все уже готово, и отменить ничего нельзя. Но, ротный (добрая душа), в четверг отправляет «свидетеля» отсидеть трое суток на гарнизонной гауптвахте за ранее совершенное нарушение воинской дисциплины. Ситуация! Вместо девушек, цветов и шампанского - ГУБА, решётки и параша. А, как известно, с губы в самоход не сходишь. Выход, как вы догадались, Гриня нашёл. Но как было сыграно, с какой убедительностью и достоверностью! Станиславский бы поверил! Да, полна была талантов наша курсантская среда!
Окончание этой небольшой истории такое.
В пятницу, к вечеру, «больной свидетель», как человек, в «гражданке» по-тихому ушёл на мероприятие, где с честью выполнил все свои обязанности. Но, и это, ещё не конец истории. На свадьбе друга он впервые увидел девушку, через час после знакомства сделал ей предложение, а через месяц они сыграли свадьбу и через девять месяцев родился первенец! Вот такие они, эти самураи каратисты - решительные и дерзкие!!!»

Жена снова в отъезде, поэтому вдохновение написать что-либо  полностью отсутствует. 
Из старенького, дабы заполнить возникшую паузу…

К БАРЬЕРУ

В  восемьдесят седьмом году поступал я в нашу достославную Харьковскую радиотехническую инженерную академию ПВО имени  маршала Говорова. Чего мне стоило добиться разнарядки на поступление туда – это отдельная, абсолютно  детективная история. Углубляться не буду. В общем, правдами-неправдами (больше неправдами, конечно же!), проявил РВЕНИЕ и всего добился... 
А рвение, как Вы понимаете это ведь, скорее, свойство не головы, а задницы.
Пришлось снова, с моей врождённой патологией -  дальтонизмом, как при поступлении в ДВВАИУ, учить наизусть полихроматические таблицы цветоощущения профессора Рабкина. Медкомиссия для меня была хуже экзамена!
Ну, надо так надо,«вызубрил»  их  наизусть и пошёл  штурмовать ворота Академии. 
Не буду утомлять Вас, уважаемые читатели, деталями, как я, СДшник по образованию (инженер-механик по Самолёту и Двигателю), сдавал спецпредметы в инженерную радиотехническую Академию. 
До сих пор в дрожь бросает и наступает бессонница, как начинаю это вспоминать!  Академия оказалась очень и очень «правильная», там вообще на «отметки»   внимания не обращали, то есть нам их даже не объявляли, видимо, у них свои критерии оценки кандидатов были?
Нам просто сразу после экзамена говорили, кто экзамен не сдал. 
 И всё! Это у нас грустно называли «уйти в полосатый рейс», потому что неудачник брал свой полосатый матрас и нёс его сдавать на вещевой склад. А потом уезжал обратно в свою часть. 
Я «дошёл» до самого конца - математика, тактика ПВО, спецпредмет, английский и Физо. 
Всё, вроде бы, шло как по маслу, но, оказывается, это был коварный вазелин! Потому что после всех «сданных» экзаменов, на финише  нас, всё равно, осталось  слишком много.  Начальник Академии, генерал-полковник Стрельников, принимает «командирское» решение добавить нам ещё дополнительную  сдачу общевоинских Уставов и стрелковую подготовку.  Для того чтобы окончательно «прорядить» до минимума  оставшихся кандидатов. Уставы я сдал  на «Ура». Повезло мне, потому что попался билет с обязанностями начальника патруля. Вы ведь помните, как я их когда-то  в училище практически изучал?
Я совсем  недавно писал об этом.
А вот на экзамене по стрельбе  удивительным образом умудрился вообще  не попасть в мишень.
Я всегда «из рук вон» плохо стрелял из пистолета, а тут ещё дурацкое волнение - «быть или не быть»!Судьба ведь решалась, однако!   
По первичным результатам этого экзамена по стрелковой подготовке, начальник  курса, подполковник Чагаев,  начинает прямо там, на месте, исподволь (пока на словах) готовить меня к тому, что я, скорее всего, не пройду по конкурсу. Ведь  офицер обязан,  по определению, уметь метко стрелять из пистолета! Иначе он тогда и не офицер вовсе!
В этот самый момент, в стрелковый тир зашёл начальник факультета ЗРВ (мой  будущий факультет) Академии генерал-майор Медведев Юрий Михайлович. Естественно, общая команда - «Товарищи офицеры!» и соответствующий доклад. Он шутя спрашивает: 
«Ну, что Чагаев! Кого тут у тебя можно вызвать на дуэль и сойтись с ним у барьера?» Начальник курса, «прогнувшись», докладывает: «Лучший результат у подполковника Зайцева, товарищ генерал-майор! Двадцать семь очков!» 
Медведев улыбаясь ему отвечает: 
«Ты меня не понял! А есть такие, кто вообще в мишень не попал?  Я  именно с таким  хотел бы стреляться, безопасней ведь!» 
Чагаев, кивает  на меня: 
«Вот, товарищ генерал, капитан Дедолко даже в «молоко» не попал!»
Юрий Михайлович подходит ко мне и грустно спрашивает: 
«Что ж ты, лётчик (а я один  был в авиационной форме), такой приземлённый и неудалый?» 
Я что-то «промычал» невразумительное про ветер и  повернувшуюся  ко мне «филеем» Фортуну, но, как-то,   не убедил его. 
Медведев берёт пистолет, три патрона и говорит Чагаеву, что будет   стрелять за этого «неудалого» лётчика, потому что  жалко ему «это  ходячее, военное  недоразумение». Стреляет и выбивает двадцать девять  «очей»!  После  подходит ко мне, хлопает по плечу  и великодушно разрешает: 
«Учись, лётчик!» 
Получилось так, что, учись, мол,  не стрелять, а учись, слабак, в Академии! 
И я, после этого, «естессна», в  Академию поступил!
С Юрием Михайловичем мы потом плотно  «задружили» и часто общались (чем-то, не знаю, я ему запомнился  и понравился). Весело было, когда  мы встречались в коридорах Академии. Генералов  по внутриакадемическому «политесу» было положено приветствовать, встав к нему лицом «во фронт».  Когда  Юрий Михайлович шёл  по коридору  «Альма Матер», все поворачивались  и становились к нему лицом, а он подходил именно ко мне, жал  руку и спрашивал: «Здравствуй, Боря, ну, как твои дела? Докладывай! Какие есть вопросы?». 
Я капитан, а «во фронт» вокруг стояли абсолютно  все и, даже, многочисленные  полковники преподаватели.
Везло (и везёт!) мне в жизни на хороших и добрых людей. 
И эта их доброта  всегда помогает чувствовать себя хорошо и отвечать добром на добро…
 

Пару-тройку дней назад писал уже  про своего курсового офицера «Рому», человека безусловно одарённого во многих «ипостасях». Правда  вот  «ипостаси» эти у него были очень и очень своеобразные…
Кроме псевдонима «Рома» у взводника  была ещё одна подпольная кличка - «Джон Хап». 
Вот такие наивные (но злободневные!) вирши про него слагали безвестные поэты-курсанты:
(Сразу даю пояснения - «Худой» это наш Начальник Курса, «Киря» - второй курсовой офицер.)

«Худой и Киря - сгиньте тени!
Ба - вот знакомое лицо:
Проказник Джон - тупое рыло
Гребёт, как прежде на крыльцо.
В делах ему не ставь препоны -
Согнёт лапищами в дугу!
Сумеет обойти законы.
И тихо всё и ни гу-гу!»

Ну, и собственно небольшая зарисовка про Рому (Джона Хапа)


ХМУРОЕ УТРО

Помните, как в нашей с Вами далёкой курсантской  юности было тяжело просыпаться утром по подъёму?
 Хмурой, слякотно-дождливой, латвийской осенью, а особенно - тамошней промозглой зимой? У курсового офицера моего  первого взвода Романа Фёдоровича, на протяжении  всех пяти лет нашей учёбы, была одна очень «тонкая и интеллигентная» (как ему казалось!) шутка: 
прийти на утренний подъём, подойти к залежавшемуся на кровати  бедолаге  и объявить-проорать ему на ухо децибелами акустической травмы: 
«Станция Даугавпилс! Подъём! Приехали!»
А если объект  не реагировал и не сразу вскакивал, то он начинал хлестать его хворостиной, предусмотрительно им заготовленной по дороге из дома в роту. Мне до сих пор нравится, просыпаясь,  не сразу вскакивать (это даже вредно, говорят!), а немного поваляться после сна, ну а уж в юности - я вообще всегда спал до слюней! Поэтому «Рома» именно в моём  лице нашёл то, что было нужно, чтобы потрафить  его самолюбию и «эго». Он приходил на подъём и сразу же бежал  ко мне - удовлетворить  своё «садо». Я эту его патологию  пару раз стерпел, а потом встал как-то пораньше, незадолго до подъёма, уложил шинель под одеяло «куклой» и стал ждать Романа Фёдоровича, спрятавшись за рядом стоящий шкаф.  Подъём. Появляется взводник и, по привычке, сразу же бежит к моей кровати. Традиционная шутка по поводу прибытия поезда на конечную станцию. Объект (кукла) не реагирует. Он радостно и вдохновенно  начинает сеанс порки. Объект, по-прежнему, не реагирует. «Рома» в запале хлещет со всей дури, а я из-за шкафа его ещё и подзадориваю: «Так его, товарищ старший лейтенант, так!»  Он, увидев меня, и въехав в  мою «шутку юмора», бежал за мной с этой хворостиной аж до  места  построения на утреннюю зарядку. Я  тогда насилу спасся без последствий…
Ещё один анекдотичный случай на утреннем подъёме. Та же поздняя слякотно-промозглая осень. 
В спальном «кубрике» жутко холодно. Народ молча, стуча зубами, одевается на зарядку, доносятся команды дежурного по роте, «Рома» бегает со своей хворостиной, командует, поторапливает – короче, идёт обычная, утренняя процедура. И вдруг один наш товарищ начинает дико орать и страшно, при этом,  извиваться. Остатки сна у всех мгновенно улетучились! Народ отбежал  от этого визжащего и танцующего «Шивы» подальше и смотрит с ужасом недоумевая. 
А «Шива» продолжает  истошно орать и дёргаться, отплясывая свой зловещий танец «святого Витта».  
Буквально за пару дней до этого, в соседней тринадцатой  роте, 
у одного  очень   «старательного»  и «прилежного» зубрилы курсанта натурально «рванула крыша». Учился он «дюже» много, вот его неокрепшая психика и не выдержала такого надругательства над собой. 
Ну, думаем, наверное это эпидемия, передающаяся воздушно-капельным путём, вот и у нас она началась!
А дело было в следующем: 
этот наш товарищ, одеваясь, залез в свою тумбочку за припрятанным  там  с вечера сухарём. 
В этот момент в рукав его нательной рубахи
запрыгнула мышь и запуталась в его «нагрудном» волосяном покрове.  Потанцевал он тогда очень знатно, великий Майкл Флетли со всеми своими ста одновременно пляшущими ирландцами отдыхали и нервно курили, глядя на такого талантливого  конкурента.
А мы все, с нашими тесными эмоциональными связями «толпы», по закону «домино», тут же поголовно подверглись  этому общему психозу. 
Случись подобное в каком-нибудь сугубо женском коллективе, то без массового  обморока, наверняка, бы не обошлось. А у нас – ничего, один потанцевал, остальные – дружно посмеялись, когда после всеобщего шока-испуга  разобрались!
Воистину - «Одинокий, что безногий! 
А коллектив — локомотив!»