Ну, вот и расшевелили мы народ: воспоминания о службе потекли... И если пока не рекой, то уверенным ручьем.

А я пожалуй, выложу еще один рассказ Бориса, имеющийся в моем распоряжении.
(Пока он чего то замешкался, или стесняется, или времени просто нет. Но дальше уже , Боря, сам - договорились? )

Итак, еще один интересный рассказ Бориса, начинающийся с обыденных будней советского командировочного офицера, с неожиданно возникшими элементами семейной мелодрамы, приправленной анекдотическими деталями, еще более неожиданным перерастанием сюжета в жанр хоррора - фильмов ужасов, причем ,с автором повествования в качестве главной жертвы... - и наконец, долгожданным хеппи- эндом.
(Рассказ длинный, запасайтесь терпением, но будет интересно! )

ПОСТОЙ, ПАРОВОЗ
Сижу за компом и пытаюсь писать. Муза сегодня меня явно игнорирует, наверное, отсыпается после своих «горячих» выходных. На стене тихо и размеренно стучат часы. Часа через три моей работы под их стук и тиканье начинает казаться, что «ходики» или сошли с ума, или явно халтурят. Потому что, по ощущениям, час их работы для меня пролетает как мгновенье! А ещё эти «куранты» бьют и бьют, не переставая, завершая каждый час, как миг - мгновенье. Куда же вы так торопитесь полоумные, помедленнее, пожалуйста!
А они идут всё быстрее и быстрее. Тик-так, тик-так, тук-тук, тик-так! Уже и сердце, войдя в резонанс с часами, стучит чаще обычного, но никаких поблажек – ведь никто, никого и никогда не ждёт! Говорите время бесконечно? Жаль, но только не моё, ведь я в своей жизни успел сделать пока только один «полноценный вдох»! Ценность нашей человеческой жизни состоит в том, что она очень быстро проходит, а вместе с ней проходят- пролетают и все её этапы - детство, учёба в школе, молодость, любовь. Как там, бывшая Примадонна «всего и вся» когда-то пела: «Жизнь невозможно повернуть назад! И время ни на миг не остановишь!» Провидица хренова. Накаркала!?
Время, время! За что ты так с нами? Со мной? В далёком и «лохматом» нынче восемьдесят четвёртом году я служил военным представителем Министерства Обороны на машиностроительном заводе в городе Краматорске. Очередная поломка нашей техники на «объекте» в войсках срочно командировала меня на родину советских спичек (если этикетка на коробке не обманывала) в городок Балабаново, Калужской области. Нужно было срочно проконтролировать устранение этой поломки, принять у завода исправную машину и подписать акт её ввода в эксплуатацию. Я был ведущим специалистом по этому изделию и неплохо знал конструкцию машины и её возможности. Изделие было очень необычным и даже выглядело диковинно – почти двадцатиметровый железнодорожный полувагон «выше крыши» набитый оборудованием. Этот вагон - «пульман» подъезжал по рельсам к стеллажу с ракетой, брал её краном-манипулятором и укладывал на свои ложементы. А затем перевозил ракету внутри монтажно испытательного комплекса (МИК), самостоятельно переставляясь и переезжая на любую нужную рельсовую колею. Моя задача максимально упрощалась тем, что машина была уже собрана и испытана специалистами «шефмонтажа» нашего предприятия. Поломка произошла после испытаний и не носила системного характера. Скорее это произошло из-за невнимательности оператора. Возглавлял эту замечательную «шефмонтажную» структуру коллега, бывший военпред нашей приёмки подполковник Тесленко, который, выйдя на свой заслуженный «армейский пенсион», пошёл работать на завод и «вырос» там до целого руководителя «Шефмонтажа» предприятия. Начальник нашей военной приёмки безгранично доверял Алексею Филипповичу Тесленко, потому что тот в нашей системе оставил о себе только по-настоящему героические воспоминания. Мне и остальным начинающим специалистам «отцы – командиры» всегда восхищённо рассказывали о Тесленко как о человеке-легенде с торжественным и пафосным «придыханием» в голосе. Итак, еду принимать изделие в Калужскую область дальнего Подмосковья. До места добирался перекладными. Поездом до Москвы, электричкой в Балабаново, а там на месте, уже рейсовым автобусом. Ещё по дороге невольно обратил внимание на то, что вокруг (в электричке – особенно!) полно людей с очень колоритной, специфической внешностью. Сейчас бы их назвали «зомби», но тогда этого слова в обиходе не было, поэтому я для себя окрестил их -«утопленники». Дело в том, что лица этих «зомби-утопленников» были пугающе неживые, характерного синюшного цвета. Жуткая картина! Потом уже мне объяснили, что это – «граждане алкоголики, хулиганы и тунеядцы», как в фильме «Операция Ы», которых к летней Олимпиаде восьмидесятого года выселили из Москвы за сто первый километр. Выселили, чтобы не перепугать иностранцев «загадочной русской душой», тем как она выглядит, и ещё более «загадочным образом её ежедневной жизни»! Иностранцы, правда, на ту Олимпиаду из-за бойкота почти не приехали, но и «переселенцам», после стольких лет изгнания, вернуться назад не разрешали. Вот они и жили в своих «резервациях» с такими колоритными лицами утопленников. На дворе стоял восемьдесят четвёртый год и теперь уже Советский Союз и его сателлиты соцстраны «в отместку» капиталистам бойкотировали очередную летнюю Олимпиаду в американском Лос-Анджелесе. Интересно, а американцы тогда высылали своих бомжей из города для «чистоты картинки»? В бюро пропусков воинской части улыбчивая, симпатичная девушка сразу обнаружила ошибку в моём командировочном удостоверении и, пообещав не пропустить меня, сама же подсказала, какая «взятка» откроет мне двери их сверхсекретной воинской части. Оказалось, что всего бутылка «Фанты» и шоколадка из киоска напротив их пропускной конторы! Чудесный апельсиновый напиток в тот год только-только начинал своё победоносное (над «Байкалом» и лимонадом «Колокольчик») шествие по городам и весям СССР, поэтому был мегапопулярен и абсолютно у всех на слуху. Я разместился в гарнизонной гостининичке и сразу «выдвинулся» доложить о своём прибытии руководству арсенала. Командир был на месте и принял меня без каких-либо обиняков. Я представился и доложил о своих полномочиях, получив заверения о любой посильной помощи со стороны части. Тут интересно отметить, что исторические корни происхождения этой воинской части и армии в состав которой она входила, вели в знаменитую и «приснопамятную» Первую Конную Армию Будённого. Представляете себе диапазон их возможностей и традиций? Наверное, поэтому в кабинете Начальника Арсенала, на столе, стояла небольшая скульптурная композиция конной пулемётной тачанки, которая как бы показывала, что до сегодняшних ракет арсенальцы ремонтировали рессорные повозки со станковым пулемётом и запросто подковывали лошадей. В нашем с ним разговоре, командир попросил помочь им с учебными пособиями на поставляемую технику, но чтобы они были попроще и доступнее тех, которые мы им уже прислали. Командир был настоящим офицером и очень доходчиво, не злоупотребляя матерными словами (правда, и не брезгуя ими), объяснил мне почему именно доступнее? А потому, что некоторые их солдаты из солнечной Средней Азии и Кавказа (тоже солнечного) и читать то по-русски не умели, ну, а уж термины «гиперболический параболоид, кардиоида и аппроксимация» «взрывали мозг» даже у старших офицеров, которые ещё хорошо помнили простые, без всяких изысков, термины - оглобли, дышло, хомуты и другую упряжь. Я опрометчиво-легкомысленно пообещал ему максимально упростить учебные пособия до уровня «лома в разрезе» и был за это потом многократно «изнасилован» и «будёновцами», мол, раз обещал, то «вынь да положь!», и своими начальниками из Главка – «какого хрена ты им наобещал, ведь слово не воробей!»
Наша «приятственная» беседа с Начальником Арсенала была внезапно прервана ворвавшейся в кабинет рыдающей женщиной с «фингалом» под глазом и синяком на другие пол-лица. «Пётр Иванович! Опять! Он снова!» - запричитала она, и я засобирался, подумав: «Всюду жизнь, и всюду этот пресловутый человеческий фактор!»
На следующий день, с утра по распорядку, я «прибился» на построение личного состава Арсенала, незаметно-скромно встав на самый левый край строя. Построение проводил заместитель Командира части, который, видимо, обо мне ещё не был предупреждён. Увидев с трибуны мои вызывающе голубые авиационные погоны, которые никак не вписывались в его привычное «чёрное окружение», он очень тонко (а главное обидно для меня!) пошутил, спросив на весь плац былинной поговоркой в микрофон: «Старлей! А ты чего тут делаешь со своим суконным рылом в нашем калашном ряду?» «Шутка юмора» его фразы была в том, что у всех «чернопогонников» Советской Армии погоны и тулья фуражки были из бархата, а в авиации и ВДВ из сукна. Я, не ожидая такой тонкой подколки, «проглотил» его обидную издёвку под всеобщий хохот офицеров базы и промямлил в ответ что-то невразумительное типа: «Аз есмь человек! Житие мое…», чем окончательно рассмешил всех присутствующих. Всеобщее веселье «загасил» внезапно подошедший Командир, который одним своим присутствием всех успокоил. Он принял доклад заместителя, сделал объявления, представил меня, а потом филигранно - мастерски «раздал люлей» всем особо заслуженным. Даже моим «невооружённым глазом» со стороны было видно, как панически боятся офицеры своего с виду совсем нестрашного Командира. Я тогда ещё почему-то вспомнил старую армейскую примету, что если кто–то за пятнадцать минут успевает «оттрахать» триста человек и не устаёт при этом ни капли, то это, скорее всего, Командир части, который только что провёл построение своего подразделения. Пётр Иванович был именно таким, настоящим Командиром! В монтажно испытательном комплексе, где проходила сдаточные испытания наша машина, царил радостный «оживляж». Бригада наших заводчан, «безвылазно сидевшая» на объекте полгода, наконец, с моим приездом, увидела «свет в конце тоннеля». Это означало, что скоро всё закончится, и они вернутся в свои семьи. Я с огромным интересом побродил по монтажному ангару, рассматривая – разглядывая диковинные для меня ракеты комплекса ПРО. Мои заводские спецы категорически предупредили меня, чтобы я не подходил близко к этим изделиям, иначе уже вечером того же дня буду беседовать и писать объяснительные в кабинете «особиста». Рассказывали, что один «чудик» из Самары неосторожно пошутил по поводу внешнего несовершенства ракеты и моментально был откомандирован обратно на завод с последующим увольнением и получением «волчьего билета». Этот наш советский комплекс противоракетной обороны, который находился в МИКе, был создан для защиты города героя Москвы, и практически полностью повторял американскую систему ПРО «Safeguard». Те же две ракеты – заатмосферная дальнобойная и внутриатмосферная ближняя, то же шахтное базирование в контейнерах, вот только «америкосы» свою систему ставили для защиты позиций ядерных ракет, чтобы потом была гарантия нанести ответный удар. Наша же система ПРО защищала конкретно Кремль и его обитателей. Заводчане хорошо знали меня по совместной работе на предприятии как «маловредного» представителя заказчика, потому что абсолютно все военпреды для них по определению были вредными, но одни больше, а другие меньше. Они даже нас между собой называли ВоенВРЕДАМИ. Я в своей повседневной работе старался выстраивать отношения с ОТК и работниками предприятия на принципиально деловой основе, не придираясь по мелочам, но и абсолютно «не продаваясь» ни при каких обстоятельствах. Перед командировкой Шеф меня тщательно проинструктировал (это была одна из первых моих поездок в войска), рассказав мне, что особо «землю рогом рыть» не нужно, потому что Тесленко всё уже и так организовал, обеспечив три степени «защиты и предохранения». Парень я тогда был умный (и в гОру не ходил, и в колодец не плевал на всякий случай), поэтому сделал после инструктажа правильные выводы и решил для себя, что «мешать» Алексею Филипповичу не буду, раз уж они с моим Шефом «выстроили» свою стратегию. Ведь если спишь, или даже бежишь, то служба удивительным образом всё равно «идёт»!

Тесленко появился в испытательном корпусе к обеду. Накануне, в гостинице, я его не нашёл, а подчинённые, отводя глаза в сторону, поведали мне, что он тут не живёт, потому что у него совсем рядом обнаружились родственники. На работу Алексей Филиппович пришёл в солнечных очках и явными следами тональника (ретуширующего крема) на лице. «Наверное очень близкие родственники у Филиппыча тут живут, раз они так весело и продуктивно проводят вместе время» - подумал я. Главный шефмонтажник при встрече по отечески приобнял меня, и, немного стесняясь, стал рассказывать-оправдываться, что вчера вечером на него внезапно напали два «амбала», жёстко устроив ему почти «двойное проникновение». Ни денег, ни часов (классика жанра того времени) они при этом удивительным образом не взяли. Видимо напавшие были садистами и экзекуцию проводили из своего явного патологического удовольствия. У меня от его рассказа возникли какие-то смутные подозрения, связанные с асоциальными местными «утопленниками-зомби», но я не придал им значения. Кто-то из заводчан спросил Тесленко про особые приметы этих самых двух «амбалов» и он точно и ёмко описал их: «Один, примерно, такой как я, а второй чуть поменьше!» Весил Алексей Филиппович тогда килограмм пятьдесят пять, ну а роста «гренадёрского» в нём было чуть больше ста шестидесяти сантиметров, поэтому его описание «злодеев с большой дороги» выглядело несколько загадочно и… зловеще! В тот день мы трудились максимально добросовестно и очень хорошо продвинулись в работе. Бригада заводчан почти за полгода основательно «и спелась, и сплясалась», они даже понимали друг - друга уже практически с полуслова и даже полувзгляда. И всё это под тонкий - тонкий армейский (почти английский) юмор и энциклопедические мысли - знания. Из юмора в тот день я, например, услышал, за что местная Балабановская спичечная фабрика была награждена орденом. Оказывается за то, что вражеские диверсанты не смогли поджечь ракетный арсенал, на котором мы работаем, спичками её производства! Ну, а из мыслей-цитат великих людей я с большим удивлением узнал, как полностью звучит знаменитая фраза Ленина, которая сопровождала меня всю мою военную службу. Удивлю и Вас, пожалуй: «Наш лозунг должен быть один – учиться военному делу настоящим образом, для этого нужно ввести порядок на железных дорогах!» Каково? Правда, непривычно? Ведь мы всё время слышали только «Учиться военному делу настоящим образом!» Я тогда, принимая на испытаниях у завода наше изделие в виде ж.д. вагона, нашёл цитату Ильича в такой редакции более чем злободневной и актуальной. Вечером в гостиничке, мы основательно отметили первый этап нашей работы. Тесленко не пошёл ночевать к родственникам и остался за нашим холостяцким столом на весь «марафон» мероприятия - пьянки. Его несколько «пробило» на глубокие философские мысли, которыми он почему-то делился только со мной, заглядывая в глаза и крепко держась за мой локоть. Мне, двадцатишестилетнему мальчишке, тогда ещё ничего не было известно о «кризисе среднего возраста», в который вступил сорокавосьмилетний Алексей Филиппович, поэтому, я в основном, молчал, изредка интуитивно ему поддакивая. Видимо Тесленко нашёл во мне очень благодарного слушателя, потому что к концу нашего уже «нетомного» вечера, он стал подымать такие «глубокие» темы, как: «Вот скажи мне, Борь! Если мне запросто «дают» чужие жёны, значит и моя жена может вот также запросто «дать» чужому мужу?» Я молчал как «партизан», не зная, что ему ответить, потому что понимал и был согласен только с первой половиной его вопроса. Для того чтобы «въехать» в смысл второй половины вопроса, мне просто нужно было ещё пожить на этом свете до его «среднего возраста». Когда все разошлись, Филиппович мне по абсолютному секрету рассказал, что у него в гарнизоне возникли «некоторые неприятности» по линии интимной жизни. Он, оказывается, был тот ещё «егерь – ходок», и, находясь в командировке, занимался этим не покладая рук и некоторых других мужских частей тела. Меня снова «накрыли» смутные подозрения насчёт происхождения его фингала и я спросил его об этом напрямик. Алексей Филиппович слегка смутился и ответил утвердительно. Неприятности в его интимной жизни возникли именно из-за её беспорядочности. Мне тогда, помнится, невольно вспомнились слова из какой-то песни о том, что «нам никогда не удаётся, хранить пропорцию, невольно согреша, а потому душа сперва смеётся, а после плачет русская душа!» Сделав меня своей «жилеткой» и окончательно «присев» на благодарные уши, Тесленко рассказал историю любви и страсти, которая произошла с ним здесь, в Балабаново, а вчера трагически закончилась… Алексей Филиппович, хоть уже и был военным пенсионером, но статус «настоящего офицера» не потерял. Потому что «бывших» офицеров, по определению, не бывает, ведь мастерство и талант не пропьёшь! Пропить (отпить?) можно только мозги! Приехав во главе бригады работать в Арсенал, Филиппыч, как большинство военных командировочных (да, наверное, и гражданских тоже), сразу же стал искать себе пассию для получения «зачёта». Главным зачётом по командировке у всех «не вылезающих» из них специалистов всегда считалось обязательное (зачётное) соблазнение представительницы прекрасной половины человечества. Причём «высшим пилотажем» такого «охмурения – соблазнения» было не вульгарное соитие с легкодоступными женщинами «низкой социальной ответственности», а высокие, романтические отношения с «феминами», читавшими наизусть Блока с Ахматовой и загадочно пахнущие «туманами и эдельвейсами»! Правда, для получения полноценного зачёта, секс с ними тоже был обязателен! Наш военный пенсионер (тире Казанова) напрочь отбросил варианты соблазнения буфетчиц, официанток, продавщиц и пошёл непростым, и по-настоящему рыцарским путём - он познакомился с начальницей секретного отдела воинской части. Дама была давно и всерьёз замужем, а в их маленьком военном городке все знали о ней только хорошее. Но не зря в народе говорят о мистическом женском возрасте СОРОК ПЯТЬ, когда «баба ЯКОБЫ опять»! По сути это тот же пресловутый «кризис среднего возраста», только «в квадрате», и у женщин. Вот так и встретились два одиночества, разожгли в гарнизоне «костёр». Наш Филлипыч с его «достоевщиной» в голове - «тварь ли я дрожащая, или право имею?», и Ираида Степановна, метко прозванная Шехерезадой Степановной (не только по ассоциации с отчеством, но ещё и за её фантасмагорический шиньон на голове) «не па детски», а по-взрослому задружили. «Шехерезада», вероятно, просто панически испугалась своей наступившей менопаузы и как та страстная бабушка из анекдота, бросилась последний раз в омут открывшейся страсти. Всё у них сначала развивалось красиво и романтично, но и «на старуху бывает порнуха» и на каком-то этапе отношения вдруг переросли из просто «зачётных» в «запретно – шальные». Ситуацию усугубил муж, который вдруг заметил незнакомый блеск-задор в глазах похорошевшей Ираиды и стал слегка присматривать за благоверной. У всех влюблённых нет ни тормозов, ни осторожности, ни ума, по большому счёту. Этого всего, тем более, не было у наших достаточно возрастных любовников, да ещё и в таком маленьком гарнизоне, где «не спрятаться, не скрыться, потому что абсолютно всё насквозь прозрачно. В таких местах, чтобы что-то узнать про жену, достаточно встретить соседку и сказать ей, что она «гулящая» и ты тут же услышишь когда, с кем, и сколько раз «выступила» твоя половина. Уж и не знаю, как информация дошла до мужа «Шехерезады» (кстати, капитана третьего ранга в миру и на службе!), скорее всего в виде сплетен и грязных разговоров, потому что он после получения компромата взял и хорошенько поколотил её. Я категорически против таких мер воспитания, но, со слов Филиппыча, Ираида Степановна сама была во всём виновата – взяла и до интимных подробностей рассказала «ЭТО» своему «Кап Три» (для тех кто не в курсе - капитан третьего ранга во флотском обиходе). Муж, узнав все подробности, не выдержал и просто «набил ей морду», чего раньше за ним никогда не замечалось. У Шехерезады «взыграло ретивое», как же так, она ведь не простая гарнизонная баба, каких «море», она ведь гарнизонная номенклатура – целый НАЧАЛЬНИК секретной части! Подумала она подумала и побежала. жаловаться Командиру. Мужа после этого, «разобрали - отшлифовали» на собрании всем офицерским коллективом, строго предупредили и «поставили на вид»! КапТри от позора напился и снова набил ей морду… Вот тут мои «смутные сомнения» полностью развеялись и я понял, что в первый день у Командира на приёме видел возлюбленную нашего Тесленко. Алексей Филлипович подтвердил мою догадку, оказывается это был уже третий «мордобой» , но «под раздачу» наш Казанова вчера попал первый раз. «То ли ещё будет! Ой-ё-ёй» - мелькнули в голове слова песни Пугачёвой. В ту ночь мне как-то совсем не спалось. Уж очень нешуточная «ситуёвина» складывалась на почве этой запретной любви. Вот уж воистину «запретный плод по вкусу бесподобен, но для здоровья вреден всё равно!»
на следующий день к нам в монтажно испытательный комплекс пришёл сам Командир. Выражение лица у него уже с утра было «нецензурным». Он отвёл в сторону Тесленко, и они долго говорили. Со стороны было видно, что Пётр Иванович абсолютно убеждён, что только через страх можно удержать человека от очередного аморального поступка. Я писал выше, что ещё на первом построении увидел в Командире что-то от питона Ка из «Маугли», потому как он буквально гипнотизировал офицеров, полностью лишая их воли к сопротивлению. Командир орал на нашего Филиппыча децибелами акустической травмы, а тот стоял, втянув голову в плечи, молчал и на глазах уменьшался в размерах. Мне при виде этого грустно подумалось , что «обделаться лёгким испугом» Тесленко тут никак не удастся! «Знатно» побушевав – побеседовав со своим почти безмолвным оппонентом, Петр Иванович любезно попросил меня присоединиться к ним: «Военпред! Можно тебя на минуту?» Когда я подошёл, он безо всякой «прелюдии и предварительных ласк» сразу озадачил меня, нервно рассказав, что «нет повести печальней в свете, чем муж, который взялся за мачете!» Оказывается Кап Три, основательно «подсев на стакан», ступил «на тропу войны» и ежедневно «охаживая» Шехерезаду, угрожает её убить вместе с седовласым Ромео. «У него ведь кортик есть?», напомнил Командир про главное отличие флотских офицеров от нас, армейских. Да… Кортик мужа сразу наводил на грустные мысли! «Старлей! Я прошу его немедленно уехать из гарнизона, А он канючит, что он тут не главный, и всё зависит от военпреда! Давай, военпред! Сделай так, чтобы твой Тесленко уехал прямо сегодня. Комедия уже переходит в трагедию. Не хватало мне ещё трупа на почве роковой любви!» - нервно продолжал Пётр Иванович. «Но у нас ещё работы на неделю! И вообще…» - начал, было я, но Командир коротко (и аргументировано!) приказал «валить» прямо сегодня. Документы, которые предназначались только для части, я подписал буквально минут через тридцать, А уже через три часа мы ехали всей нашей заводской бригадой на Курский вокзал столицы автобусом, срочно выделенном Командиром. Поезда на юг в те годы ходили очень часто, так как это был единственный путь к морю и в республики Закавказья. Нам повезло, и мы сразу купили билеты до Краматорска на Ворошиловградский поезд (Луганск на моей памяти раза два был Ворошиловградом). Поезд отходил часа через полтора, поэтому мы все, не думая о возможной погоне «моряка с кортиком», разбежались по-быстрому купить что-нибудь «для дома, для семьи». Советская система распределения товаров по «городам и весям» тогда была очень проста. Практически всё было в дефиците, и на местах почти ничего не продавалась. Мяса не было, колбасы не было, даже молока не было! Чего у нас тогда только «не было»? Не забивая себе голову ненужным планированием и мудрёной логистикой, советская торговля просто всё свозила в Москву, и изображала там изобилие. А наш народ сам приезжал туда, покупал (кто для себя, а кто и для перепродажи) и развозил дальше, по всему Советскому Союзу. Отсюда шутки того времени про поезда «пахнущие апельсинами и колбасой» и новые города – герои, которые в голодной блокаде, но не сдаются! Я сам, из московских командировок, возил абсолютно всё, от верхней и нижней одежды с продуктами до «вульгарных» обоев и универсального клея «Бустилат». Вот и в тот раз мне «посчастливилось» купить – достать сверхдефицит того времени – туалетную бумагу. Обвешанный ею как новогодняя ёлка гирляндами (давали по десять рулонов в руки, но я выпросил для друзей - тружеников Донбасса ещё десять), я прибежал прямо на посадку. Мои товарищи уже слегка нервничали, ожидая меня у вагона. Сели в поезд и благополучно поехали домой. Мы ещё не выехали из Москвы, когда обнаружили, что на всю нашу компанию из семи человек у нас имеется аж восемь (!!!) бутылок водки и нет даже намёка на какую – нибудь закуску! Тут нужно отметить, что я был очень приятно удивлён, попав служить в Краматорск и увидев, что люди не пьют «по – чёрному», а пытаются делать это «культурно», под хорошую закуску, песни и танцы. Песни и танцы отвлекали и снимали атмосферу марафона – гонки пития. Любое застолье там (разумеется, у адекватных людей) предполагало даже небольшую прогулку – моцион для «развеивания» и приведения особо «подгулявших» к общему знаменателю. В поезде всё выглядело устрашающе… Я, к своему стыду, погнавшись за пипифаксом (сверхдефицитной туалетной бумагой), вообще не купил ни искромётного напитка, ни вкусной и полезной закуски к нему! Первой остановкой после Москвы был Серпухов, там я и решил прикупить «чего бог пошлёт», чтобы «вписаться» в застолье и обеспечить всех страждущих едой-закуской.

Скорые поезда тогда останавливались минимум через два часа движения. Страна была очень большая, поэтому по – другому, никак не получалось. Уверен, что любой гражданин, какого – нибудь Люксембурга или Лихтенштейна сошёл бы с ума, поехав на нашем поезде из Москвы до Владивостока и увидев по дороге, как на глазах стареет проводница. Приехали в Серпухов. Стоянка двадцать минут. Я (почти по Высоцкому) рванул «на тыщу, как на пятьсот» и уже через «пару секунд» прибежал в ресторан вокзала. Буфетчица увидела мои «иррационально ошалелые» глаза и по – хорошему прониклась желанием помочь служивому. Именно так она ко мне и обратилась: «Чего тебе, солдатик?». Услышав, что мне нужно всего - всего, чтобы закусить, добрая женщина ринулась помогать. Она быстро и ловко свернула из плотной бумаги большой кулёк (это, я вам доложу, требовало большой квалификации!) и стала ссыпать туда всё, что выхватывали мои глаза на прилавке и в меню. А глаза в тот раз выхватили пяток - другой бифштексов - беляшей, порционной копчёной скумбрии, солёных огурцов и царицу закуски тех времён – рыбные консервы «килька» и «бычки» в томате. Очень хотел взять нарезки овощей («мечту импотента» - в народе), но возможности времени и бумажного кулька были ограничены, поэтому я стал срочно рассчитываться за свои «деликатесы». Моим платёжным средством был «сиреневый эквивалент счастья» - казначейский билет в двадцать пять полновесных советских рублей, которые при этом (как было написано на купюре) «обеспечивались золотом, драгоценными металлами и прочими активами Государственного банка СССР». Тётенька буфетчица слегка подрастерялась от номинала моей купюры и полезла в какой-то свой потаённый «схрон» с рублями и трёшками для сдачи. А в это время мой поезд (стоявший на первом пути, первой платформы) бодро и весело поехал!!! Я боковым зрением увидел эту «Движуху», почувствовал её буквально спинным мозгом и «orbicular muscle» (кольцевым мускулом, извините, задницы). Выхватив из рук барменши пучок мятых купюр и сжав их в кулак, я прижал к сердцу кулёк с бифштексами и беляшами и бросился догонять свой купейный «пульман». Догнать получилось только «крайний» вагон. Чуть не написал «последний», но я человек авиационный (вечно пьяный, вечно сонный - киргуду, шучу!), поэтому всегда суеверно говорю и пишу – КРАЙНИЙ! Дверь вагона удивительным образом оказалась закрытой, а я, в наступивших осенних сумерках, остался абсолютно никем незамеченным! Как в той грустной песне из детства: «Отряд не заметил потери бойца и «Яблочко» - песню допел до конца. Лишь по небу тихо сползла погодя, на бархат заката слезинка дождя…» Всё в этой песне про меня! Никто не увидел и не заметил длинного, нескладного офицера, судорожно вцепившегося – повисшего на поручне крайнего вагона. Вишу себе, вишу и вдруг начинаю понимать, что всё это происходит сейчас со мной и «не понарошку», а «взаправду»! Поезд бодро набирает ход, а мимо, озорно мелькая огоньками и позванивая, проносятся переезды, станции и деревни. Мне тогда почему – то вспомнился сатирик Михаил Задорнов с его «Вечерело. Смеркалось. Лунявилось». Стало «мучительно больно» (это уже по Николаю Островскому) за мои «бесцельно прожитые годы», которые, к тому же, так нелепо сейчас заканчиваются. Я всегда был (и есть) оптимист по жизни. Поэтому никогда не расстраивался, опоздав на поезд, искренне считая, что это я просто очень заранее пришёл к следующему. Но тогда сложилась абсолютно непонятная ситуация, когда понятие «вагон времени» перешло в противоположное «поезд ушёл», а я и на поезд опоздал, но ведь и следующего не дождался, а вишу себе «между небом и землёй», «молотом и наковальней», «Сцилой и Харибдой», если угодно. Прошло минут двадцать такого моего «полёта». В осеннем Подмосковье, по которому ехал наш поезд, не только «смеркалось и вечерело», но ещё и немного «холодало»! В одном офицерском кителе ехать по очень свежему воздуху было «явно не с рукИ». Кстати про руки. С ними у меня вообще был полный «швах». В одной был комок мятой сдачи рублями и трёшками (ей я ещё и за поручень держался), а в другой прижатый к груди кулёк с нехитрой закусочной снедью. «Интересно, много ли таких «счастливчиков», как я, бывает в подобной ситуации? Наверное, их число очень и очень дробное?», почему – то грустно думалось мне. Вот уж действительно то, что всегда лучше ехать даже на боковой верхней полке возле туалета, чем с кульком беляшей и неясной перспективой на подножке купейного вагона. Через стекло двери я видел, что в тамбуре никого нет, поэтому стучать и звать на помощь, было бесполезно. Озорной перестук колёс на рельсовых стыках «забил - заглушил» бы любые вопли. Я никогда в жизни не бывал в такой ситуации, поэтому «висел» с озабоченным лицом на поручне вагона и нервно пульсирующим в голове извечным русским вопросом: «Что делать?». Жаль, что тогда ещё не было видеофильмов, а то бы Стивен Сигал с его простыми ответами, как поступить в подобной ситуации на корабле, в поезде и в самолёте, обязательно бы мне помог…
Прошло примерно полчаса такой моей экстремальной езды. На часы посмотреть я, конечно же, не мог, но мне отчётливо показалось, что время тогда перестало бежать - лететь как сегодня, а тянется невыносимо долго. Рука стала уже немного уставать. Я как заправский цирковой эквилибрист исхитрился в этом своём непростом положении переместить кулёк с продуктами из левой руки в подмышку правой, которой со сдачей в ладони держался за поручень. Освободившейся конечностью сразу же схватился за другой поручень. Стало чуть – чуть легче. Если бы меня в момент того трюка увидели хозяева цирка лилипутов, то наверняка сразу бы предложили выгодную работу Человека – Горы в представлении – аттракционе «железная дорога». Для начала на полставки, но с последующей перспективой. А ещё я тогда точно мог заинтересовать самого признанного «короля ужасов» - кинорежиссёра Альфреда Хичкока. Он бы обязательно «загорелся» снять полнометражный фильм про психопата с тяжёлым нервным расстройством в виде фобии езды на подножке поезда, страдающего булимией (обжорством) и манией самоубийства. Продолжаю ехать дальше. Смеркаться и вечереть перестало, потому, как окончательно стемнело. «Холодать» тоже перестало, стало просто очень холодно. Я ещё повисел немного буквой « ЗЮ» на своих поручнях и меня конкретно стало трясти. И не только от холода. Испуг, страх, стресс разбалансировали мою вегетативную систему напрочь, и организм включил защиту в виде этой нервной дрожи - тряски. Ещё вдруг наступила какая - то «параллельная реальность» и мозг стал выборочно «транслировать» кадры воспоминаний детства, отрочества и юности. Вот я совсем маленький держу папу за руку и мы идём с ним на первомайскую демонстрацию. А тут мама с ремнём гоняет меня вокруг стола за первую двойку. Первая любовь… Выпуск из училища, офицерские погоны на плечах. Почему – то, с очень большим сожалением промелькнуло – вспомнилось то, что партнёр по преферансу остался должен и «висит» мне целых двадцать рублей! «Это, наверное, и есть мой п…ец!» - очень грустно подумалось тогда, ведь мы все знаем, что именно так бывает перед «вечностью», или инвалидностью. Но «надежды юношей питают и умирают последними»! Поэтому мой «пытчивый» ум - мозг мучительно искал выход из этой ситуации. Для начала, он (мозг) взял и выбросил «нахрен» пакет с закуской. «Висеть» стало легче, «висеть» стало веселей, как говорил великий Коба. Ещё через какое – то время, мозг выдал команду, и я снова исхитрился переложить мятый комок денег из руки в боковой карман кителя. Выбросить их как закуску «в пропасть», просто разжав немного пальцы, не позволило моё искренне уважительное отношение к денежным знакам при их постоянной нехватке. «Пол литра вдребезги? Да я за это!» - говорил герой Никулина в «Операции Ы». Я мыслил этими же категориями… После всего исполненного мною радикального облегчения, почему-то, не наступило. Безысходность и «безнадёга», летящие на крыльях ночи, стали постепенно меня «накрывать»! Спасение пришло неожиданно и именно в тот момент, когда мне казалось, что помощи ждать уже неоткуда. Какой-то мужик, заядлый курильщик, вышел в тамбур покурить. Тогда в поездах можно было курить и это, можно сказать, точно спасло мне жизнь! Наверное, именно поэтому я, некурящий, сегодня очень терпимо отношусь ко всем, страдающим табакокурением! Видели бы Вы глаза и лицо этого товарища, когда он увидел меня за стеклом двери несущегося «во весь опор» поезда. Я делал ему жуткие знаки глазами, ртом и некоторыми мышцами лица (отпускать руки мне было уже очень страшно). Мужик оказался сообразительным. Он попытался открыть дверь, и когда это не получилось, то побежал за проводницей. «Скорая помощь» в её лице, появилась очень скоро! Женщина с глазами по «шесть копеек» от ужаса открыла ключом дверь вагона и я, не отпуская поручни, ввалился в тамбур, до крови ударившись лицом о верхнюю ступеньку. Офигевшая «бортпроводница» спросила меня «в автомате»: «Вы из какого вагона?» А я и не помнил уже из «какого я вагона»! Отдышавшись, рассказал им свою грустную, сиротскую историю и побрёл в сопровождении проводницы искать вагон. Мои заводчане тоже «прифигели» от моего слегка заиндевевшего внешнего вида и разбитого лица, но ещё больше они «прифигели» от рассказа. Возникшая после него пауза была очень похожа на «минуту молчания». Потом кто-то молча налил мне стакан водки, и я тоже молча его выпил, без закуски. Закусывать, почему то, абсолютно не хотелось…
Когда через семь лет я стал Начальником Военного Представительства, то заводчане из той нашей бригады с улыбкой иногда напоминали мне: «А помните, Борис Евгеньевич?» Конечно же помню! До сих пор! Как вспомню, так вздрогну!

Для Майкла.
Воспоминания непосредственного участника перебазирования Угольные Копи - Гадаута.

zen.yandex.ru/media/ggenn/iv-iak28p-i-ch...1d2b92e05b9b4e3a6c?&

zen.yandex.ru/media/ggenn/iv-iak28p-i-ch...d32b92e05b9b51a323?&

zen.yandex.ru/media/ggenn/v-gudauta-iak2...6340eeb0cd26737233e9


В целом интересно и про училище и про службу, а не только про этот перелет.

Лёша, большое спасибо за очередной профи-промоушн -
- буду должен тебе ещё больше! Я, действительно занят «как савраска», нынче день - год кормит! А тут ещё, как всегда внезапно, сыну сегодня двадцать лет! Юбилей! Но вечером обязательно продолжу про «брата Додика». Всем удачи, добра и мира!

Да! Много чего слышал, но такого ужаса на грани жизни и смерти, что рассказал Борис...
Это что то невероятное. Скорые поезда шли со скоростью 80 км в час и больше. Прыгать на такой скорости с подножки вагона , уже измотанным и вымученным,- или калека, или смерть...
Судьба полковника хранила
Для важных дел и для любви

Соглашусь с Майклом,что " Это что то невероятное".Но справедливости для...Несмотря на бойкот со стороны такого большого числа(60) государств, Москва приняла спортсменов из 81 страны мира.(Из инета).
Вот вам и " Иностранцы.... почти не приехали"...

Как и обещал:

ВАСЫЛЬ, БРАТ ДОДИКА…

(Продолжение)

Краматорск в бывшем Союзе был важным центром промышленности (машиностроения) и науки. Более десяти крупных заводов, производственных объединений и научно исследовательских институтов. «Кормилица» народа - сельскохозяйственная отрасль в районе и его близлежащих окрестностях тоже была на очень высоком уровне. Не на таком, конечно, как в соседней «житнице» Донбасса - Славянске, но, поверьте, при мне никто в Краматорске «ни разу» не голодал! Мы, советские люди, на самом излёте эпохи «застоя», приучены были «доставать» буквально «из под земли» самые необходимые, но, увы, дефицитные продукты и, потом как белочки (хорошие, малопьющие, трудолюбивые белочки!), делать из них домашние заготовки. Это были запасы на зиму, на голодный - неурожайный год, и, конечно же, на случай ядерной войны. Как-то раз тогда, помню, услышал в троллейбусе разговор двух женщин, в котором одна хвасталась другой, что «закатала» аж четыреста литров помидоров, а вот остальные, из-за нехватки банок стеклотары, пустила на томатный сок, использовав для этого центрифугу своей стиральной машины. Вот ведь как было! Наша «голь» в любой формации всегда на выдумки хитро изгалялась! Намеренно рассказываю о теме заготовок так «долго и нудно», чтобы плавно подвести Вас к очередной «комбинации» из головы нашего Василиска. Чтобы купить (достать?) в то время вышеуказанные помидоры для «закрутки» нужно было отстоять как минимум пару часов в очереди овощного магазина. Но нам авиаторам, счастливым обладателям жидкого эквивалента счастья, можно было за пару-тройку литров «чистого» договориться с тружениками сельского хозяйства и тебе бы привезли их «с доставкой на дом». И не только помидоры, но и синенькие (баклажаны), перцы, огурцы, кабачки и т.д. Васыль никогда не искал лёгких путей, тем более за такую астрономическую цену вопроса (по его жлобским сверхрачительным меркам). Он всё добывал-заготавливал сам, вульгарно воруя (тать ведь!) фрукты-овощи из садов и на полях. Эти самые поля и сады «денно и нощно» охранялись вооружёнными сторожами, потому что таких Василиев, как наш, тогда было пруд-пруди! Слова из песни - «Нам ведь вечно всё задаром, чтобы на халявочку! Пусть убого и коряво, но душе подарочек!», практически были негласным гимном той великой эпохи «развитого социализма». Этот период, согласно мифу, который мы сами придумали, был самым благополучным для советского человека, так сказать, самым пиком его достатка, социальной защищённости и стабильности. Самое удивительное, что мы тогда этого особо и не замечали, а наоборот, даже высмеивали. Помните наши «кухонные» издевательские насмешки – «Кто даром лечится, лечится даром», «Нищета при социализме распределена строго поровну!», «Ярые строители и приверженцы социализма – его худшая реклама!»