Maks-69

...нам выпала удача зачищать цистерну из под мазута.

Максим! Зачистка емкостей из под ГСМ курсантами, даже в 60-е годы было беспределом со стороны тыловых служб училища. В ОБАТО такие работы выполняли, солдат службы ГСМ в спецодежде одевал противогаз, соединялось тридцать противогазных шлангов, конец оставался на воздухе, и в таком комплекте солдат залезал в емкость, пристегнутый страховым тросом, как водолаз, и в емкости работал только один человек, а старший сидел сверху и контролировал. По меркам 2000-х годов, это уже был особо опасный вид работ, на выполнение которых издавался приказ по части со всеми вытекающими последствиями в случае ЧП.

С углем, в 70-е, выгрузка осуществлялась непонятно. Для "нормальной" выгрузки угля оборудуются терминалы, вагон ставится на рампу высотой метра три, и с открытых лючков "правильный" незамороженный уголь легко ссыпается с двух сторон, и убирается погрузчиком. Шесть человек ссыпают такой уголь за два часа.
Ночью, по Уставу РЖД, выгрузка грузов разрешается при хорошем освещении места выгрузки. Были ли тогда две лампы на столбах хорошим освещением судить не берусь. Не знаю, куда шел уголь. Насколько помню, котельная у казармы 4-го и 2-го факультета была газовая? А вот котельная у бани, вроде как дымила черным угольным дымом. Интересно, какие еще роты в конце 70-х выгружали уголь?
В любом случае, выгрузка была познавательной и полезной, лично для меня. "Опыт" пригодился при разгрузке угля, уже в качестве старшего в войсках.

Только в войсках я узнал, что согласно Приказа МО СССР №010 о соблюдении режима секретности, военнослужащим по призыву разрешается иметь в личном пользовании фотоаппараты и пользоваться ими в выходные дни. В 41 роте вся фотоаппаратура изымалась, даже из чемоданов, хранившихся в каптерке. Их периодически проверяли, отделение строилось с чемоданами, открывало и предъявляло всю наличность. Это имело оборотную сторону медали. Мало фото курсантской жизни, в том числе и командования роты, редки фото В.Навроцкого.

С тревогами песня еще интереснее. По приказам еще с 40-х годов командир не мог поднять сам по тревоге все свое подразделение. Поэтому 22 июня 1941 года некоторые командиры полков приводили части в боевую готовность побатальонно и выводили тихо к границе. Командир роты мог поднять по тревоге один взвод, в любое время. Начальник факультета одну роту. Согласовывал ли В.Д.Навроцкий внезапные подъемы и марши 41-й роты с начальником факультета, не знаю. Но, все ночные марши с полной выкладкой были очень полезными. Сейчас бы я пробежал еще, с большим удовольствием. А тогда было тяжко.

lelik

Да, ребята из 80-х - вы были студенты, по сравнению с курсантами 50-х и 60-х!

В точку! Мальчики из теплиц. Но ребята замечательные! В их время стало меньше "физики" и запретов, больше "свободы", инициативы, творчества,
информации и знаний. Они и вытащили ДВВАИУ из небытия забвения.

Maikl пишет: ... Они и вытащили ДВВАИУ из небытия забвения.

Ну, "из небытия забвения" - это ты, Миша, загнул, конечно.

Забвения ДВАРТУ-ДАТУ-ДВВАИУ среди выпускников училища не было, и быть не могло по определению - своих всегда выделяли при личном общении в войсках. И вспоминали матушку-крепость, знакомые места и знакомых людей душевным теплым словом...
Просто интернет открыл новые возможности для виртуального общения и общих воспоминаний.
Естественно, на острие процесса внедрения новых технологий оказались выпускники более поздних годов, и соответствующего факультета.
(Привет Жене Тарановскому! )

Я никогда не буду первый
В бегущей роте сорок первой
Но я не буду и последним
Я расшибусь, но буду средним




Тревога

Из старинных из ворот темной ночью
Выбегали мы в поля Погулянки
В тех забегах больших и не очень
Забывались самоволки и пьянки

Издыхали на хвосте «дезертиры»
Забывая про Устав и Присягу
Били матом в спины их командиры
Добавляя издыхающим шагу

Выходили все грехи «с легким паром»
Телу взмокшему было нескучно
Пропади оно все просто задаром
Рот открытый хрипел беззвучно

41-я бежала. Бегом это назвать было трудно. Скорее она двигалась какими-то дергающимися рывками, растянувшись в темноте вдоль дороги. Первый взвод уходил вперед, второй и третий отставали, и все попытки третьего взвода держать дистанцию, в темноте ни к чему не приводили. Топот сапог был тяжелый, и сама рота двигалась тяжело словно перегруженный состав в гору. Бежать мешали шинели, подвернутые за крючки к ремням, автоматы, магазины, противогазы, вещмешки с ОЗК, плащнакидками и котелками. Все это хозяйство «бежало» вместе с ротой, быстро выдавливая из курсантского тела силы. Для полного счастья не хватало касок, но и без касок рота задыхалась, сплевывая слюну из пересохших от бега глоток. Куда бежала 41-я не знал никто, кроме командира роты майора Василия Навроцкого. В голове колонны первого взвода он гнал роту вперед по едва ощущаемой в темноте дороге, на которой давно закончился асфальт.

Огни северного городка были уже не видны, в темноте по сторонам местность была непонятная и незнакомая, от постепенно возникшего леса стало еще темнее и видны были только спины и затылки впереди бегущих. Дышать из-за тяжелого бега становилось все труднее, горло перехватывал спазм, стало слышно сердце, которое колотило часто, проталкивая литры крови от ног к голове, а пот выходил из спины маленьким ручейком, пропитывая нательную рубаху. Силы заканчивались. Наступал момент, называемый «не могу». Те кто его не «пробивал», оттягивались назад, в хвост, где крики сержантов заставляли их двигаться в полуобморочном режиме. Остальные бежали перешагнув рубеж «не могу», бежали «через не могу», пытаясь не отставать от «коней», которые были в каждом отделении и для которых слово «не могу» на маршах не существовало. Содрогающийся от напряжения организм работал на каких-то импульсах, он улавливал только мелькающие спины и крики команд, разрывающие ночную тишину.


Эти крики разорвали спящую казарму командой «Рота, подъем! Тревога!», которая в 41-й ничего хорошего не предвещала. Отделения прыгали возле коек натягивая на себя бриджи с сапогами, ответственные за окна навешивали на них одеяла для светомаскировки, сержанты кричали команды «Становись!», а в распахнутой «оружейке» ждал автомат с вещмешком. Выбегала из казармы рота быстро и споро, минут за десять. В темноте внутреннего дворика, проверялось оружие и снаряжение, командиром роты принимались доклады командиров взводов.

Минуты стояния разделяли курсантскую жизнь на две части. Одна оставалась за занавешенными окнами казармы, другая была неизвестна, пока неизвестна и перед этой неизвестностью у меня вдруг возникло ощущение покинутого дома. Ощущение было странным потому, что домом была казарма, в которой моими были только кровать, табуретка и полтумбочки. Но сейчас, ночью, лишившись этого, я чувствовал себя отрезанным ломтем, брошенным в никуда, и от этого становилось грустно и тоскливо. Моим теперь был только вещмешок. И автомат, неоднократно отстрелянный, вычищенный и ухоженный, от длительных прикосновений ставший в руках привычным повседневным предметом.

Команда «Направо, шагом марш!» резанула, повернула и повела. Поехали! Пока идем. За северным городком побежали... Первый километр ничего, дальше начинает мешать амуниция, тянет ремень подсумок с тремя магазинами, лямки вещмешка давят плечи, а шинель давит грудь, не давая набрать воздуха. Главное не сбить дыхание, тогда захлебнешься от напруги, отяжелевшие ноги выпадут "из частоты" и ты "сдохнешь" на этой дороге. Дохнуть нельзя, 41-я показывает ротному характер, не сдается и не молит о пощаде, она прет, обливаясь потом, чертыхаясь беззвучным матом, и в этом движении угадывается такая внутренняя сила, которую Навроцкий чувствует нутром, уводя роту все дальше и дальше в лес.

Maikl пишет: ... ответственные за окна навешивали на них одеяла для светомаскировки...

Точно, Мишка - была такая фишка.

А поскольку я как раз и был таковым "ответственным за окно" товарисчем, то как-то в одном из своих рассказиков вспоминал об этой своей деятельности в оном качестве примерно так (позволю себе процитировать себя ):


В военном училище у меня было два общественно-полезных поручения.
Итак, я был ответственный за окно. Это раз.
А что это за заморочка такая, ответственный за окно? – спросит человек несведущий (ну, как минимум не служивший в армии).
Вовремя открывать окно для проветривания? Заклеивать его на зиму? Следить, чтобы из окна не вылетали посторонние предметы? (Справедливости ради стоит отметить, что такие случаи бывали - один раз из нашего окна даже фуражка начальника курса вылетела - как вы понимаете, не сама по себе. Не говоря уже про пустые бутылки из под водки, случайно угодившие под ноги разводящему со сменой из состава караула. Н-да...)

Нет, все гораздо серьезней. Про светомаскировку все слышали, конечно?
(Примечание: это ж я не у бывших курсантов спрашиваю, а у не служивших в армии. )
При объявлении тревоги в ночное время я, как ответственный за светомаскировку окна, должен был первым делом схватить свое любимое одеяло, еще хранящее тепло моего тела, и пожертвовать им на общую безопасность: быстренько завесить одеялом проем окна, дабы наружу не просачивалось не единого лучика демаскирующего света.
А для того, чтобы эта операция была легко осуществима, на моем одеяле были специальные петельки, пришитые собственноручно, а на окне – специальные гвоздики, собственноручно же вбитые. Чувствуете ответственный и вдумчивый подход к порученному делу?

Ну, а потом уже, лишив врага возможности обнаружить себя и товарищей, я мог делать все что положено по тревоге : окончательно просыпаться, натягивать штаны и гимнастерку, запрыгивать в сапоги (по тревоге в них полагалось именно запрыгивать, для ускорения процесса одевания) и вовремя (подчеркиваю!) занять свое место в строю среди остальных - везунчиков, неотягощенных таким важным и ответственным поручением.

Другая моя нагрузка от командования родного подразделения была не менее экзотична и ответственна одновременно. Еще я был ответственный за лампу...
(Но это уже совсем другая история. )

Другая моя нагрузка от командования родного подразделения была не менее экзотична и ответственна одновременно. Еще я был ответственный за лампу...
_____________________________________________________________________________________________________________________________________
Вот уж Алладин, блин!

А_Кузубов пишет: Другая моя нагрузка от командования родного подразделения была не менее экзотична и ответственна одновременно. Еще я был ответственный за лампу...
_____________________________________________________________________________________________________________________________________
Вот уж Алладин, блин!

Леш, ты был прям ВЛАСТЕЛИН лампы! И мог повелевать ее ДЖИНОМ!
Неужели ни разу не воспользовался?...