Великая Отечественная война: июньская катастрофа глазами...

Обстановка у нас была очень нервная, предвоенная. Стояло жаркое лето;
парило, как парит перед грозой. Приехал я в Киев утром, как всегда. Сразу же
пошел в ЦК КП (б) У, проинформировал работников о положении дел и вечером
ушел домой. Вдруг мне в 10 или 11 часов вечера позвонили из штаба КОВО,
чтобы я приехал в ЦК, так как есть документ, полученный из Москвы. В
сопроводительной к нему сказано, чтобы с этим документом был ознакомлен
секретарь ЦК КП (б) У Хрущев. Приехал я опять в ЦК. Туда же пришел не помню
точно кто: или начальник штаба КОВО Пуркаев, или его заместитель. Мне
кажется, что Пуркаев был в то время в Киеве, потому что командующий войсками
несколькими днями раньше выехал на командный пункт под Тернополем. Там
начали строить командный пункт, и, хотя он был не закончен, пришлось
выехать, потому что чувствовалось, что война вот-вот разразится. Там же
находились оперативный отдел штаба, начальник оперотдела Баграмян и
командующий войсками Кирпонос. Пуркаев (или его заместитель) прочитал
документ. В нем говорилось о том, что надо ожидать начала войны буквально
днями, а может быть, и часами. Сейчас точно не помню содержания этого
документа, помню только одно - тревожность его содержания и предупреждение.
Тогда считалось: все, что нужно сделать, чтобы подготовить войска, уже
сделано. Вплоть до того, что командующий выехал с оперативным отделом на
командный пункт. Следовательно, мы к войне готовы. Потом позвонили с
командного пункта из Тернополя и сообщили, что на нашем направлении
перебежал немецкий солдат. Он заявил, что он был коммунистом, да и сейчас
считает себя коммунистом; что он антифашист; что он против военной авантюры,
которая затевается Гитлером, и предупредил, что завтра в три часа утра
начнется наступление немецких войск. Это совпадало со сведениями, которые
только что были сообщены нам из Москвы в упомянутом документе. Я не помню
только, назывался ли в нем день и час. Видимо, назывался. Одним словом, это
была для нас уже не новость, а более реальное, конкретное ее подтверждение.
Солдат перебежал с переднего края. Его допрашивали, и все называвшиеся
им признаки, на которых он основывался, когда говорил, что завтра в три часа
начнется наступление, описывались логично и заслуживали доверия. Во-первых,
почему именно завтра? Солдат сказал, что они получили трехдневный сухой
паек. А почему именно в три часа? Потому что немцы всегда избирали в таких
случаях ранний час. Не помню, говорил ли он, что было сказано солдатам
именно о трех часах утра или они узнали это по "солдатскому радио", которое
всегда очень точно определяло начало наступления. Что нам оставалось делать?
Командующий был в Тернополе, штаб тоже находился там. Войска были на
месте, готовые встретить врага. Из этого мы и исходили. Я не возвращался
домой и остался в ЦК ожидать упомянутого часа.

Утром, как только я прибыл в штаб, командующий протянул мне телеграм-му:
— Начальник штаба округа сообщает, что для участия в армейском опытном учении сегодня в Брест приедут представители из округа и из Наркомата оборо-ны. Надо встретить их и устроить. А мы с начальником боевой подготовки едем сейчас на полигон и еще раз все там прорепетируем. Предупредите командиров соединений и частей, чтобы завтра к восьми часам на полигоне были все. как один...
После отъезда командующего ко мне зашел полковник И. В. Тутаринов — начальник штаба механизированного корпуса.
— Генерал Оборин в течение нескольких дней проверял танковую дивизию в Бресте, а я — другую в Пружанах, — сообщил он. — Должен сказать, что посте-пенно дивизии эти начинают становиться дивизиями не только по названию.
Во время нашей беседы с Тутариновым в мой кабинет заглянул по какому-то поводу Шлыков. Начальник штаба мехкорпуса, обращаясь скорее к нему, чем ко мне, продолжал:
— В народе, да и среди войск, не прекращаются слухи о готовящемся втор-жении немцев. Какие у вас имеются на этот счет данные из округа или из Моск-вы?
— Кроме известного вам Заявления ТАСС, ничего нет, — ответил Шлыков.
— Коль скоро округ и Москва назначили на завтра учение на Брестском по-лигоне, надо полагать, ничего угрожающего не предвидится, — попытался я ободрить Тутаринова.
Однако, как мне показалось, Тутаринов отлично понимал, что мы и сами не очень-то спокойны. Он заверил нас, что на учение все командиры соединений и частей мехкорпуса прибудут непременно, и ушел явно неудовлетворенный.
Расставшись с Тутариновым, я предложил своему заместителю по политча-сти батальонному комиссару А В. Дюльдину и начальнику связи полковнику А. Н. Литвиненко поехать вместе со мной в Буховичи проверить наш командный пункт. Утро выдалось теплое. Путь пролегал по живописному берегу реки Муха-вец. Яркое солнце делало заливные луга и зеленые рощи необыкновенно наряд-ными, праздничными. Тревожное настроение постепенно испарилось.
Командный пункт располагался в нескольких закопанных в землю деревян-ных бараках. Вызвав с узла связи по телеграфным проводам штаб округа, а потом штабы соединений и обменявшись с округом сигналами по радио, мы с удовле-творением отметили, что командный пункт готов для управления армией. Не было связи только с Пружанами. Связисты вышли на линию устранять повре-ждение, а мы сели в машину и выехали в Пружанский гарнизон. Хорошо отремон-тированные к тому времени шоссейные дороги позволяли ездить на самой боль-шой скорости.
В Пружанах мы прежде всего посетили старый аэродром. Командир истре-бительного полка майор Н. В. Акулин доложил:
— Два дня назад полк получил два новых самолета МиГ. Все остальные — устарелые истребители с пулеметным вооружением Бетонированная полоса еще не готова.
На мой вопрос, когда покинул аэродром штурмовой полк, Акулин ответил:
— По распоряжению округа штурмовой полк сегодня утром в полном соста-ве перелетел на полевой аэродром в район Высокое. У них тоже есть новинка — получили пару самолетов Ил-два...
С аэродрома заглянули в 30-ю танковую дивизию. Встретивший нас началь-ник штаба дивизии полковник Н. Н. Болотов сообщил, что проволочная связь с Буховичами восстановлена. Вскоре приехал и командир дивизии полковник С. И. Богданов.
— Полки дивизии проводят к юго-западу от Пружан тактические учения, — доложил он. — Вернутся в Пружаны только завтра утром.
Мой заместитель и начальник связи армии возвратились из Пружан в Ко-брин, а я с Богдановым поехал в район учений — к селению Поддубно. Лаже при поверхностном знакомстве с полком сразу бросалась в глаза слабость его подго-товки. Подразделения действовали несогласованно, танки сбивались с курса и часто останавливались, чтобы уточнить свое местонахождение.
Когда полк вышел в район Тевли, я повернул на юг, к Кобрину. Продолжав-ший сопровождать меня полковник Богданов жаловался, что дивизия оснащена только устаревшими и сильно изношенными танками Половина из них может быть использована лишь в качестве учебных. Большинство имеет на вооружении 45 миллиметровые пушки, но у некоторых остались 38-миллиметровые пушки «Гочкиса» или только пулеметы.
— Бронебойных снарядов очень мало, — продолжал он. — В экипажах по одному — два бойца из запасных. Опытных танкистов при формировании диви-зии поставили на должности среднего комсостава, командиры танков стали ко-мандирами выводов, механики-водители — помощниками командиров рот по технической части Штабы полков еще два месяца назад были штабами батальо-нов.
— По вашему докладу можно сделан, вывод, что танковая дивизия стала слабее танковой бригады, из которой она развернулась, — заметил я.
— Между нами говоря, так оно и есть, — доверительно сказал Богданов. — Ведь если бутылку вина разбавить тремя бутылками воды, это будет уже не ви-но.
Под Кобрином я заглянул на в горой наш старый аэродром. Там командовал полком майор Сурин.
— Вчера на станции Тевли мы выгрузили из эшелона двадцать новых само-летов Як-один, — сообщил он приятную новость. — Сейчас приводим их в боевое состояние А летчики, умеющие летать на этих машинах, приедут завтра пасса-жирским поездом. Кроме новых самолетов, в полку имеется 60 истребителей «чайка».
Со старого я поехал на новый кобринский аэродром и застал там командира авиационной дивизии, а также командира района ПВО.
— Как видите, взлетно-посадочная полоса почти готова, — похвалился полковник Белов. — В ближайшие дни можно будет перебазировать сюда полк Сурина.
— Этому полку везет: получает и новый аэродром, и новую технику, и надежное прикрытие, — заметил я, глядя в сторону командира района ПВО.
Реакция последнего была совершенно неожиданной.
— Вам хорошо известно, — заговорил он с нескрываемым раздражением в голосе, — что у меня, как и в войсках четвертой армии, зенитные части находятся в окружном лагере да Минском. Ни штаб армии, ни штаб механизированного корпуса, ни авиацию, ни даже себя прикрыть с воздуха в районе Кобрина мне не-чем.
— Но ведь округ обещал возвратить ваши зенитные дивизионы! — возму-тился я.
«Обязательно нужно еще раз доложить об этом командующему», — подумал я и, разрешив с полковником Беловым ряд частных вопросов, поехал к себе в штаб. Прибыл туда к 4 часам дня. Из штаба округа, равно как и из войск, за время моею отсутствия никаких важных сообщений не поступало.
Вскоре возвратился из Бреста и командующий армией. Я доложил ему о ре-зультатах посещения командного пункта, а также танковой и авиационной диви-зий. Однако на него мой доклад впечатления не произвел. Через минуту он с увлечением стал рассказывать о своей поездке:
— Большая часть времени у меня ушла сегодня на подготовку учения. Пе-ред началом его покажем командному составу армии новую боевую технику: тан-ки, артиллерию, минометы, стрелковое оружие. Ответственность за это дело я возложил на командира брестской танковой дивизии. К вечеру он должен доста-вить на полигон все необходимое для показа. Однако одному Пуганову будет трудно. Пошлите ему в помощь полковника Кабанова. Стрелковые и артиллерий-ские подразделения, участвующие в учениях, будут ночевать на полигоне в па-латках.
— А в Бресте вы не были? — спросил я.
— Хотелось сегодня объехать все войска армии, — ответил Коробков. — С самого утра мной овладело какое-то беспокойство. С полигона направился имен-но в Брест, а там — прямо в крепость. Командиры дивизий и частей большого эн-тузиазма к завтрашнему выезду на учение не проявляют. Понять их нетрудно — замучились. По-прежнему от каждого стрелкового полка по одному—два баталь-она работают в пограничной зоне. Ночуют всю неделю в землянках и палатках, а тут мы еще воскресенья занимаем учениями да заседаниями всякими. Надо с этим кончать...
Командующий говорил сбивчиво и непоследовательно. Из его рассказа трудно было понять, что он считает важным, а что несущественным:
— Командиры расположенных в крепости частей показывали несколько новых наблюдательных вышек, построенных немцами за рекой. Уверяют, что по ночам слышен шум моторов. Сегодня опять несколько немецких самолетов лета-ли над нашей территорией...
Я молча слушал его, лишь изредка задавая вопросы, которые могли бы по-мочь мне представить истинное положение на границе:
— Генерала Пузырева не видели?
— Встречал. Управление его сегодня на рассвете переместилось из Бреста в Высокое. Шоссейная дорога туда прекрасная, и я поехал посмотреть, хорошо ли устроился комендант. Нашел его у командира сорок девятой стрелковой диви-зии. Пузырев доложил, что к нему пришли три специальных батальона из Мо-зырского укрепрайона, и он разместил их на Семятическом, Волчинском и Брест-ском участках. С батальонами налажена проволочная связь. Каждый из батальон-ных участков имеет четыре—шесть готовых дотов с вооружением и гарнизонами. Доты между собой и с войсками еще не связаны.
— Командир сорок девятой дивизии доносил, что у него на оборонительных работах занято по два батальона от каждого полка.
— Верно, по два, — подтвердил Коробков. — Два стрелковых полка дивизии целиком размещаются у границы на правом фланге армии, а один остался вместе со штабом дивизии в Высоком. Артиллерийские полки с Брестского полигона вернулись в дивизию. Командир дивизии утверждает, что на том берегу в окопах сидят немецкие части. Сегодня в район Высокого залетели немецкие самолеты, которые, по его мнению, безусловно, обнаружили перебазировавшийся сюда утром наш штурмовой авиационный полк. Полковник Васильев считает, что немцы накапливают силы для нападения, и прямо спросил меня, почему мы не принимаем никаких мер. — Прижал он вас к стенке, — сочувственно заметил я.
— Действительно, прижал, — признался Коробков. — А что я мог ответить ему?.. Посоветовал еще раз внимательно прочитать Заявление ТАСС.
— А известно ли вам, что штаб двадцать восьмого стрелкового корпуса по-сле штабного учения остался на своем командном пункте в Жабинке и в Брест переходить пока не будет?
— Я это знал и поэтому из Высокого возвращался в Кобрин через Жабинку, думая застать там на командном пункте командира корпуса. В штабе все были на месте, а командир корпуса уехал в Брест...
Вскоре к нам присоединился член Военного совета дивизионный комиссар Шлыков. Он в свою очередь поделился впечатлениями о поездке на левый фланг армии — в 75-ю стрелковую дивизию. Положение в этой дивизии было примерно такое же, как и в 49-й. Два стрелковых полка размещались недалеко от границы, а один — со штабом дивизии. Командование дивизии зафиксировало ряд новых фактов, свидетельствовавших о выдвижении немецких войск к границе.
Подытожив результаты наших наблюдений, решили доложить о них коман-дующему округом. Коробков стал вызывать Павлова к телефону, а мы разошлись по своим рабочим комнатам. Уходя, Шлыков сказал командарму, что он и началь-ник отдела политической пропаганды едут сейчас в Брест и, очевидно, заночуют там.
— При такой тревожной обстановке уезжать вам обоим не следовало бы, — нетвердо возразил Коробков.
— Завтра утром все равно надо ехать туда на учения, — ответил Шлы-ков, — Да и едем мы не в тыл, а ближе к границе...
К 18 часам я закончил неотложные дела в штабе и направился домой. Квар-тира наша находилась в трех сотнях шагов от штаба.
— Тебя давно уже ждет Таня, — встретила меня возле дома жена. — Хочет, чтобы сходил с нею на речку.
И мы отправились на прогулку к реке Мухавец, протекавшей недалеко от военного городка. Такие прогулки я совершал почти каждый вечер.
Возвратился обратно около восьми часов. На руках у меня сладко спала моя двухлетняя спутница, прижимая к груди букетик полевых цветов. У самого наше-го дома я встретил командарма. Он только что вышел из штаба. Разговор с ко-мандующим округом у него не состоялся...
— А с генералом Климовских поговорил, высказал ему наши опасения, а он информировал меня, что и от других армий поступают аналогичные данные, — объявил Коробков. — В связи с этим разрешено назначенное на завтра опытное учение перенести на понедельник или вторник... В зависимости от обстановки. Распоряжение я уже отдал... Итак, о делах на время забудем. У меня есть одно приятное предложение: в восемь часов на открытой сцене Дома Красной Армии состоится представление артистов Белорусского театра оперетты — давайте по-смотрим. Благо открытая сцена в сотне шагов.
— С удовольствием, — согласился я. — Надеюсь, спектакль минской опе-ретты будет не хуже, чем концерт артистов московской эстрады в Бресте, на ко-торый поехали Шлыков с Рожковым.
— Выдал! — засмеялся командующий. — А мне-то и невдомек, чего это они так рвутся в Брест...
Вечер 21 июня был для бойцов и командиров 4-й армии обычным субботним вечером: люди отдыхали, смотрели спектакли, кинофильмы, выступления кол-лективов художественной самодеятельности. А тем временем в другой 4-й армии — по ту сторону Буга — им готовили гибель. Начальник штаба 4-й немецкой ар-мии генерал Блументритт позже с непревзойденным цинизмом писал: «Как мы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, по на другом берегу Буга, перед фронтом 4-й армии и 2-й танковой [90] группы, то есть между Брестом и Ломжей, вес было тихо. Пограничная охрана русских вела себя как обычно. Вскоре после полуночи международный поезд Москва—Берлин беспрепятственно проследовал через Брест...»
С не меньшим удовольствием вспоминает о 21 июня 1941 года и генерал Гу-дериан, стремящийся в своих мемуарах изобразить себя этаким рыцарем без стра-ха и упрека, противником варварских приемов войны.
«Тщательное наблюдение 21 июня за русскими, — пишет он, — убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе Брест-ской крепости, который просматривался с наблюдательного пункта, под звуки оркестра производился развод караулов. Береговые укрепления вдоль реки Буг не были заняты русскими войсками...»
Гудериан явно не понимает, что здесь он выглядит как главарь банды, не-терпеливо ожидающей наступления ночи, чтобы напасть на ничего не подозре-вающую жертву...
После 19 часов генерал Пуганов сообщил мне по телефону, что за рекой Му-хавец, южнее Бреста, в деревне Пугачеве загорелся ближайший к границе дом, стоявший на возвышенности. И как бы в ответ на это пламя пожара осветило од-но из селений за Бугом.
Я доложил об этом командующему армией, но никто из нас не угадал тогда, что это значит. А ведь это был, вероятно, сигнал засланным на нашу территорию диверсантам — призыв к действию и подтверждение о том, что вторжение со-стоится в назначенное время.
В 20 часов вечера мы с командующим и своими семьями пошли смотреть оперетту «Цыганский барон». Однако тревожная озабоченность и какое-то гне-тущее чувство мешали полностью насладиться чудесное музыкой этой популяр-ной оперетты. Особенно нервничал командующий армией. Его занимало отнюдь не развитие сюжета «Цыганского барона». То и дело он поворачивался ко мне и шепотом спрашивал:
— А не пойти ли нам в штаб?
Оперетту мы так и не досмотрели. Около 23 часов нас вызвал к телефону начальник штаба округа. Однако особых распоряжений мы не получили. О том же, что нужно быть наготове, мы и сами знали.
Командующий ограничился тем, что вызвал в штаб ответственных работников армейского управления.